Василий Голышкин - «Журавли» и «цапли». Повести и рассказы

— Никто, — сказал маляр. — Кто знал, тот забыл.

— Жаль, — сказал Коля. — Как же теперь докажешь?

— А зачем доказывать? — спросил маляр.

Коля почесал задумчивое место.

— Ну, чтобы все знали… — начал он.

— …что ты хорошее дело сделал? — перебил его маляр. — А если оно хорошее, то и так видно, что хорошее, без доказательств.

Он кивнул бумажным колпаком и ушел. Коля задумчиво посмотрел ему вслед. Потом посмотрел вокруг и удивился: безымянные дома, деревья, мостик-радуга уже не казались ему странными.

В школе все было новое: сама школа — ее только что построили, — новые ученики, новая учительница.

— Здравствуйте, ребята, — сказала она, — меня зовут Валентина Михайловна, а вас?

Что тут поднялось — буря в листопад: фамилии, имена, прозвища так и посыпались!

— Кириллов…

— Гусятинский…

— Мая…

— Лена…

— Коршун! — крикнул мальчик с круглыми и толстыми, как у чайника, щеками.

Учительница подняла руку:

— Тише! — И к мальчику: — Как ты сказал?

— Коршун, — буркнул толстощекий и покраснел.

— Вот как, — удивилась учительница, — интересная фамилия.

Но тут выскочила девочка с мышиными хвостиками-косичками.

— Это не фамилия, — крикнула она, — это прозвище! А фамилия у него — Коршунов.

— Зачем же ты себя Коршуном зовешь?

Вместо мальчика снова ответила девочка:

— Чтобы страшным казаться. А он совсем нестрашный, Коршун. — И засмеялась.

Этой обиды Коршунов стерпеть не мог. На глаза навернулись слезы. Чтобы не расплакаться при всех, он встал из-за парты и пошел к выходу.

— Куда же ты, Коршунов? — тревожно крикнула учительница. — Подожди…

Но Коршунов не стал ждать. Переступил порог и покинул класс с твердым намерением никогда больше сюда не возвращаться.

Коршунову всегда хотелось быть смелым. А смел кто? Тот, кого все боятся. А его, Коршунова, никто никогда не боялся. Даже галки. Раз, правда, ему показалось, что они его испугались.

«Карр… карр…» — тревожно закричала одна галка, завидев Коршунова. Но другие даже ухом не повели. Подумаешь, молодая кричит. Где ей знать, что мальчик, который зовет себя Коршуном, совсем нестрашный человек? Зовет так, чтобы казаться страшным. И как ни в чем не бывало продолжали точить носы, искать съедобное.

Ух как разозлили тогда Коршунова галки! А теперь вот эта девчонка с мышиными хвостиками-косичками. Ну почему, почему его никто не боится?

Это надо было обдумать. Коршунов сел возле школы на лавочку и опустил голову. А когда поднял, увидел рядом летчика. До того, значит, задумался, что не заметил, как тот подсел.

Летчик посмотрел на часы, потом на Коршунова. Спросил, почему не в школе? Не дождавшись ответа, сказал:

— А, знаю. Ты в космонавты хочешь, а тебя арифметику учить заставляют, ну?

— Меня в космонавты не возьмут, — вздохнул Коршунов.

— Это почему же? — удивился летчик.

— Потому что я нестрашный, — сказал Коршунов. — Меня никто не боится. Даже галки.

— Ну, — махнул рукой летчик, — значит, ты не знаешь последней космической новости.

— Какой? — загорелся Коршунов.

— А вот какой, — сказал летчик. — Тебя почему никто не боится? Потому что ты добрый. А в космонавты теперь только добрых берут. Не догадываешься почему?

— Нет, — сказал Коршунов.

— Ну как же… Прилетит, скажем, недобрый космонавт на чужую планету. Захочет с теми, кто на ней живет, познакомиться, а они — врассыпную: спасайся, кто может, недобрый человек прилетел!.. Останется космонавт с носом. Улетит ни с чем. А добрый прилетит…

Он не договорил. В школе зазвенел звонок.

— Перемена! — крикнул Коршунов и убежал, не простившись.

Но летчик не обиделся. У нестрашного Коршуна была уважительная причина: он спешил поделиться с классом последней космической новостью.

Все было, как в сказке. Стоял терем-теремок. В тереме жил одноухий заяц, который умел прыгать, а во дворе… Во дворе жил огненный дракон, который только о том и помышлял, чтобы сожрать этого зайца.

Ну вот, на некоторых уже и страх напал. А иных мой рассказ распотешил: какой-такой огненный дракон? Какой-такой терем-теремок? Выдумки…

Нет, не выдумки, хоть я и назвал теремом огромный, во всю улицу, дом, а огненным драконом — костер, который иногда разжигали во дворе этого дома. Зайцу, который умел прыгать, взаправду грозила гибель. Не сегодня-завтра старший Сашин брат, Егорка, найдет одноухого, скажет папиным голосом: «Старую рухлядь из дому вон», и прощай Сашина забава — сгорит плюшевый заяц в костре. В нем уже много чего сгорело: магазинных ящиков, уличных афиш, бабушкиных зонтиков, дедушкиных галош, маминых кукол и папиных самокатов из детства.