Аделаида Котовщикова - В большой семье

— Ты, наверно, из 174-й школы?

— Конечно. Отдай мне книгу!

— Не могу. Я взял ее из школьной библиотеки и должен туда вернуть.

— А зачем же ты говорил, что книга твоя?

— Я не врал. Она, и правда, моя… была. Ты знаешь в 174-й школе Олю Хрусталеву?

— Еще бы мне не знать Олю Хрусталеву! Она у нас начальник штаба дружины.

— А ты не знаешь, Оля Хрусталева жила когда-нибудь на Геслеровском?

— Я не знаю. Дом, где она прежде жила, бомба разрушила. А ты, должно быть, из Подгорной школы? Как твоя фамилия?

— Моя фамилия Сахаров, а в школе меня называют Петренков.

— Как у Ивана Антоновича у тебя фамилия, — заметила Таня. — Он тоже Сахаров.

— Какой Иван Антонович Сахаров? — сказал Алеша растерянно и схватил Таню за рукав. — Девочка, ты видела его когда-нибудь? Какой он с виду?

— Видела, — кивнула Таня, с изумлением глядя на мальчика. — А с виду он нестарый, ну, может быть, уже немножко пожилой. И он такой… хороший, добрый. Вот и книги тоже подарил.

— Ты могла бы… — голос странного мальчика дрогнул, — показать мне этого… Сахарова?

— Как же я тебе его покажу? Ведь я не знаю, когда он будет у Хрусталевых. А живет он, кажется, где-то на Гулярной. Мы шли раз с Олей, и она мне показала: вот тут Иван Антонович живет. Но я вовсе не помню номера дома и…

— Поедем туда! — перебил мальчик. — Только ты вызови его, будто тебе надо. А я… я посмотрю.

— А книгу отдашь?

— Отдам.

Подошел трамвай, и они вошли в вагон. Мальчик крепко держал Таню за руку, точно боялся, что она от него убежит.

— А зачем тебе Сахаров? — спросила Таня, когда они пробирались в толпе пассажиров.

Странный мальчишка не ответил и отвернулся. Таня успела только заметить, что губы его дрожат.

Иван Антонович Сахаров, как вернулся домой, так и ходил из угла в угол по комнате, не снимая пальто и шапки. Он не мог ни за что приняться.

Возможно ли? Алик! Его мальчик. А вдруг это не он? Где уверенность, что воспитанник Петренкова именно его сын? Фотографии он не видел… «Нет, это он, он! — говорил себе Сахаров. — Подобрали его у Вологды, имя, фамилия, всё сходится… Но сколько людей живет на земле, чьи обстоятельства жизни очень похожи! И сколько Сахаровых Алексеев!»

Вдруг он подумал, что надо непременно купить вторую кровать. В этой мысли было что-то такое радостное, что он даже улыбнулся. И сейчас же спохватился, нахмурился, остановил себя: «Подожди, подожди…»

Что сейчас предпринять? Ехать опять к Варе бесполезно: она вернется поздно, может быть, в театр ушла. Снова поехать в Подгорное? Вдруг мальчик уже там… Ах да! Ведь мальчик хотел остаться ночевать у Вари. Мальчик! Он еще не решался сказать «сын»… Нет, надо снова ехать к Варе. Он позвонит, извинится и, если ее всё еще нет, будет ждать на лестнице. Да, сейчас он пойдет…

Через дверь Сахарова окликнула соседка:

— Вы дома, Иван Антонович?

— Да. А что?

— Вас спрашивает какая-то девочка.

— Пожалуйста, пусть войдет.

В комнату торопливо вошла толстощекая девочка. Меховая шапочка сбилась набок, льняные растрепанные волосы выбивались из-под нее.

— Здравствуйте, Иван Антонович, вы знаете, что случилось? — залпом начала девочка.

— Здравствуй!.. — Он вдруг забыл имя этой олиной подружки.

— Иван Антонович, ах, если бы вы знали, что произошло! Целое происшествие!

Громкий, быстрый, даже слегка захлебывающийся, от торопливости голос девочки заставил его вспомнить не только ее имя, а и прозвище: Суматоха Ивановна.

— Садись, Таня.

— Что вы, садиться!.. Такой странный мальчишка, вы знаете! Он взял книгу в библиотеке, ту самую. А сейчас хочет на вас посмотреть. Он там стоит, в кухне. Тогда он книгу отдаст…

Таня сыпала слова, как из переполненного мешка зерно.

— Какой мальчик? Что-то я ничего не пойму, Танечка.

— Покажитесь ему, пожалуйста! Он не пошел сюда. В кухне стоит.

Иван Антонович пошел в кухню. Пустившаяся за ним вприскочку Таня застыла в изумлении, раскрыв губы.

Понурившись, мальчик стоял у плиты. Но едва Иван Антонович показался в дверях, он весь подался вперед, и крикнул тонким, срывающимся, мальчишеским голосом:

— Па-апа-а!

На миг Сахаров прикрыл веки и прислонился к двери, но в следующий момент он протянул руки, обхватил голову сына, прижал ее к себе и заплакал, не чувствуя, что плачет.

— Что такое? Что это? — растерянно спрашивала Таня.