Эно Рауд - Огонь в затемненном городе

Конечно, мопсу трудно было бороться с двумя наглыми противниками. Когда он сцепился с Гектором, пинчер напал на него сзади. У мопса было разорвано ухо, и я опасался, что он вот-вот поддастся. Эло стояла тут же рядом и плакала.

Тогда Дорит принялась разнимать собак. Но как она это делала! Она подошла к дерущимся собакам и стала бить ремешком… мопса! Конечно, Гектор и Тоди поняли это как поддержку, и героическое единоборство могло кончиться для мопса совсем плачевно.

Мимо «поля боя» ехал ломовик.

— Мужчина! — позвала Дорит. — Помогите вашим большим бичом.

Она не сказала «бичом», а «биичом», что казалось ей более утонченным и более достойным для кадакасов.

Ломовик остановил лошадь, подошел и прежде всего как следует перетянул Гектора рукояткой кнута по спине.

— Нет, не этому! — крикнула Дорит. — Дайте мопсу, мопсу!

— Уж я сам вижу, кому надо дать, — сказал ломовик.

И затем Тоди тоже получил по морде.

Больше им и не требовалось. Овчарка впереди, пинчер следом бросились домой со всех ног. Мопс уселся на тротуаре и стал зализывать свои раны.

На кукольном лице Дорит глаза загорелись ненавистью.

— Вы хам, — сказала она ломовику.

Но извозчик не обратил на это особого внимания.

— Похоже, небольшой урок и вам бы не повредил, — сказал он, вспрыгнув на телегу и трогаясь дальше.

— Хам, — повторила Дорит и отправилась вслед за своими собаками.

Эло все еще всхлипывала. Тогда я сказал, что у нее замечательный мопс. Это ее утешило. Я проводил Эло до дома и пообещал иногда приносить ее собаке кости, если нам случится получить от тети из деревни мясо.

Я думаю, что теперь читатель получил некоторое представление о кадакасах. Едва ли надо еще объяснять, что кадакасы прекрасно уживались с настоящими немцами. И в нашем доме это постепенно становилось все заметнее: не раз можно было наблюдать, как Дорит беседует в воротах с немецким офицером.

Когда я рассказал об этом Олеву, он задумался, а потом сказал:

— Немцы больше семисот лет угнетали эстонцев.

— Вот именно, — подтвердил я.

— И все-таки, все-таки, — сказал Олев, — среди нашего народа находятся такие люди, которые скорее хотят быть немцами, чем настоящими эстонцами. Разве не забавно?

— Не забавно, а грустно.

— Очень грустно, — сказал Олев. — И если бы этих кадакасов было больше, эстонский народ вообще бы исчез с лица земли.

— Эстонцы никуда не исчезнут, — уверенно сказал я. — Эстонцы хоть и маленький, но очень крепкий народ.

— Попробуем и мы быть крепкими.

Конечно, я был согласен с Олевом. Бывает такое время, когда каждый человек, даже мальчишка в коротких штанишках, должен быть крепким. Крепким и надежным. Иначе нельзя.

Если среди моих уважаемых читателей найдутся серьезные болельщики, то я должен заранее извиниться за то, что о самом футболе в этой главе говорится сравнительно мало. Дело в том, что футбольная команда немецкого военного гарнизона встретилась с командой нашего городского футбольного клуба и выиграла 6:0. Как говорится, комментарии излишни. Единственно, что можно сказать: нам было стыдно. Стыдно, что немцам без труда свалился в руки такой подарочек на родине Кр и стьяна П а лусалу и Иох а ннеса К о ткаса [2] Кристьян Палусалу и Иоханнес Коткас — известные эстонские борцы, чемпионы Олимпийских игр. . Разве Палусалу на Олимпийских играх в Берлине для того положил на лопатки немца Хорнфишера, чтобы наши футболисты разрешили позже набить себе шесть голов и не забили ни одного в ответ? Нет и еще раз нет! Но все же так оно случилось, и я не собираюсь в своих записках фальсифицировать факты, как бы ни горька была иногда правда.

Мы с Олевом оба видели эту игру. Опираясь на барьер, окружавший стадион, мы кричали как сумасшедшие, когда нашей команде случалось подавать угловой.

И вдруг меня очень больно ущипнули за ягодицу.

Я молниеносно оглянулся.

Позади меня стоял немецкий офицер.

— Освободите место даме, — сказал он по-немецки и небрежно турнул нас.

Только тут я заметил, кто была эта «дама». Не кто иная, как Дорит. У меня потемнело в глазах.

— Держи себя в руках! — услышал я голос Олева.

Я напряг всю силу воли и взял себя в руки, несмотря на то, что Дорит ехидно ухмылялась. Мы нашли себе новые места неподалеку и продолжали смотреть игру.