Эно Рауд - Огонь в затемненном городе

А мы с Олевом стали центром всеобщего внимания. Ребята пялили на нас глаза. Некоторые злились, лица некоторых выражали изумление. Очевидно, они не знали, как понимать случившееся. Девчонки удовлетворенно хихикали. Победа словно свалилась им с неба. Лица Линды я не видел — она сидела впереди.

Затем сзади передали записку. Я развернул ее. На листке были изображены два парня, бегущие за девчонкой. A под картинкой стихи:

Скоро перемена. Тогда они все набросятся на нас. Что же мы скажем ребятам?

Тут-то и зазвенел звонок. Непривычно быстро. Уроки ведь были короче. И все случилось точно так, как я себе представлял. Никто не покинул класса. Когда учительница скрылась за дверью, ребята столпились вокруг нас, а девочки наблюдали за развитием событий со стороны.

— Хотим послушать, что вы можете сказать в свое оправдание? — начал М а дис С а лувээр, самый здоровый парень в нашем классе.

— Сыграем свадьбу! — прохрипел Атс.

— Блохам не пищать! — прикрикнул на него Салувээр. — Пусть говорят Юло и Олев.

«Теперь нам крышка», — подумал я. Но Олев ответил совершенно спокойно:

— По-моему, неправильно разделять на два лагеря ребят и девчонок. Я скорее проведу черту между собой и Гуйдо, между собой и Атсом. А Линда мировая девчонка.

Наступило гробовое молчание.

И вдруг раздался голос Линды:

— Прошу всех из класса! Разве вы не слыхали, что говорил директор — классы надо проветривать!

Девочки стали выходить из класса, и совершенно неожиданно ребята последовали за ними.

Староста класса была избрана. Следующий урок — история. Занятия начались.

В середине января Олев заболел. Зима была жестокой, и он, очевидно, простудился. Ежедневно после школы я заходил к нему, показывал, что задано, и рассказывал новости.

Учеба шла напряженно. Учебный год был коротким, а программу предстояло пройти всю. И главное — в этот год мы кончали начальную школу.

Бурные настроения первого дня словно бы поутихли. Конечно, я знал, что Гуйдо никогда не простит нам провала на выборах старосты класса. Атс иногда бросал плоские замечания по поводу Олева и Линды или Линды и меня. Но до прямого столкновения дело не доходило. Так сказать, огонь тлел под пеплом.

Во время болезни Олева однажды ко мне на перемене подошел наш новенький. Мы почему-то все еще звали его новичком, хотя у него имелись имя и фамилия — Х е льдур Трей. Он спросил, можно ли ему пересесть ко мне за парту, пока Олев не выздоровеет. До сих пор Хельдур сидел за своей партой один. Конечно, я не был против — вдвоем веселее и легче, хотя бы насчет подсказок.

Честно говоря, до сих пор я как-то не замечал Хельдура. Это было странно. Обычно появление в классе нового ученика — событие. Но на него никто не обращал особенного внимания. Может быть, оттого, что сам он был очень тихим и несловоохотливым парнем. Он был дружелюбным, но в то же время держался настороженно. О новенькой девочке уже в первый день все было известно: что она приехала из Таллина, что она играет на рояле, что отец у нее инженер, что у нее есть собака, которая умеет ходить на двух лапах, разумеется задних. А о Хельдуре мы как-то ничего не знали, кроме того, что его зовут Хельдур Трей. Но даже это казалось лишним, его прозвали просто «Новичок».

Теперь, очутившись с ним за одной партой, я узнал его получше.

Однажды субботним вечером, когда мы вместе шли из школы, я спросил, как он попал в наш город. Казалось, Хельдур несколько минут сомневался, потом сказал:

— А ты никому не расскажешь?

Я с удивлением посмотрел на него:

— Если это тайна, не стоит рассказывать даже мне. Мы ведь слишком мало знакомы.

— Ты меня мало знаешь, — сказал Хельдур.

Я понял, что он имел в виду. В то время, как мы ничего о нем не знали, он успел все-таки изучить нас. Он говорил мало, мало спрашивал, но замечал все, что происходило вокруг и делал из этого свои выводы.

— Мы с мамой приехали с острова С а аремаа, — вдруг сказал он. — Мой отец был журналистом. Он хотел бежать в Россию, но, кажется, опоздал. В руки к немцам он тоже, видимо не попал, иначе мою маму не стали бы допрашивать. Но мы действительно не знаем, где он теперь.

— Из-за этих-то допросов вы и бежали из дому? — спросил я.