Анастасия Перфильева - Во что бы то ни стало

— Я знаю. Тогда жили патриции и плебеи, — перебила Лена. — Но какое имеет отношение…

— И он довольно-таки дерзок, этот юнец! — В голосе тетки появился металлический оттенок.

Теперь уж Николай Николаевич пристально посмотрел на Лену, откусил пирожок и сказал только два слова:

— Зато сознательный.

А Лена нахмурилась.

Алешка с Васей действительно провели почти весь этот свой свободный день в стахеевском сарае, где с помощью Найле устроили среди дров, кадушек и разной рухляди нечто вроде ремонтной мастерской. Вернуть к жизни старый мотоцикл Николая Николаевича показалось сперва делом безнадежным. Но это еще больше распалило ребят. Отчаянно споря, они затребовали, к тревоге Ольги Веньяминовны, тряпки, керосин и принялись протирать, смазывать и собирать отдельные детали.

Честно говоря, не только интерес к машине подстрекал их рвение. А слово, которое надо было сдержать, чтобы не уронить себя в глазах Ленкиных снисходительных родичей? Была и еще одна, прекрасно известная обоим причина… Алешка-то отлично видел, когда они летом приезжали в Боровиху, что Васька помогал Найле тащить самовар неспроста! Да тот ничуть и не скрывал от друга своего вспыхнувшего к ней с первого взгляда влечения. Больше того: недавно признался, что они с Найле уже несколько раз встречались возле ее работы и что это «всерьез».

В свою очередь Васька видел: возясь в сарае над мотоциклом, Алешка нет-нет и поглядит на выходящие во двор окна стахеевской квартиры, ожидая, не появится ли в них Ленка. Лена не появилась ни в окнах, ни в сарае. А как раз в то время, когда Всеволод вел ее, растерянную и польщенную его вниманием, есть мороженое, с Алешкой и Васей происходило следующее.

— Держи, держи крепче! — сердито кричал перемазанный и разгоряченный Алешка, яростно лупцуя ключом какую-то гайку.

— Удержишь ее! — Васька только кряхтел. — Тут тиски нужны, а не пальцы… Слушай, Алеха, давай кончать базар?

Найле, стоявшая на пороге сарая со сложенными на груди тоненькими руками, поддержала:

— Конечно ж, устали! И кушать, верно, хотите? Наверх пойдемте, умоетесь в ванной, пообедаете.

И тотчас, будто подслушав их разговор, из окна стахеевской кухни долетел звучный голос Ольги Веньяминовны:

— Нелли, когда же они прекратят стук? Вынеси ведро с водой, пусть во дворе и умоются.

Сама она показалась в окне, как в раме. Найле побежала к черному ходу. Васька, подтягивая брюки, проворчал:

— Пошли наверх, чего там! Может, и Ленка кстати придет…

Алешка молча вытирал инструменты. Собранный мотоцикл, как вздыбившийся конь, был подперт доской. Ребята осторожно сняли, положили его на пол. Заперли сарай и потопали к дому.

В кухне смущенная, розовая Найле, показывая на раковину, шепнула:

— Мойтесь, пожалуйста, здесь, я подотру.

Убежала куда-то за полотенцем, вернулась. Торопливо стала собирать на кухонный стол миски, ложки. Снова убежала в комнаты легкими, неслышными шагами.

Алешка, утирая лицо собственным носовым платком, выглянул за ней, прислушался. Так захотелось, чтобы именно сейчас, в эту минуту, звякнул звонок, щелкнула входная дверь и в этой чопорной, чуждой квартире вдруг появилась Ленка! Но дверь не щелкнула, звонок не зазвенел. Вместо этого Алешка совершенно отчетливо услышал, как Ольга Веньяминовна раздраженно сказала в коридоре:

— Я же ясно объяснила, корми на кухне, а не в столовой. И вообще, незачем было приводить их сюда, только что натерли полы.

— Найле, дверь за нами запрешь? Мы уходим, — побледнев, громко сказал Алешка.

— Ты что? — опешил Васька.

— Барыня за полы боится, наследим. В общем, давай сматываться!

Ольга Веньяминовна выплыла на кухню, кутаясь в пушистый платок.

— А, это вы здесь? Что ж, милости просим… Сейчас Нелли вас покормит. — Она все же смутилась.

— Не стоит беспокоиться, спасибо. Мы сыты по горло, — ответил спокойно Алешка.

Бедная, расстроенная Найле ничего не смогла поделать. Васька просигналил ей о чем-то движениями бровей, и ребята, гордо нахлобучив кепки, сказав Ольге Веньяминовне для вежливости, но не без ехидства: «Приятного аппетита!» — ушли.

А минут десять спустя, пересчитав в карманах все наличные деньги, ровно двадцать пять копеек, они сидели уже в маленькой, но с претензиями на роскошь столовой на Арбате — есть хотелось до невозможности!

Столовая оказалась частной и держалась, видимо, на последнем дыхании. Столики пустовали, только за одним уныло обгладывал куриную ногу тощий интеллигент в очках. Алешка потребовал меню. Водя пальцем по строчкам, спрашивал: