Анастасия Перфильева - Во что бы то ни стало

— Его ж нынче обязательно выпустят, — ничуть не смущаясь, продолжал мальчишка. — Или завтра. Он же сапожником работает…

Часовой встал, разминая затекшие ноги.

— Будет врать-то! — беззлобно проворчал он. — Сапожник… Который день у тюрьмы околачиваешься? Нету никого, всех окопы рыть угнали. Отойди! — вдруг заорал сердито.

— Ой, угнали? — притворно удивившись и почему-то обрадовавшись, мальчишка крикнул бодро: — Спасибо, дядечка! — и, отбивая черными пятками булыжник, побежал от тюрьмы.

С середины улицы он пошел тише. На лицо вместо умильного и просящего легло деловое, суровое выражение. Глаза смотрели строго, лоб прорезала морщинка. На перекрестке мальчишка задержался: от окраины к центру медленно шли казаки. За ними везли на подводах крытые рваным брезентом ящики; растянувшись цепью, плелись неоседланные кони с подведенными животами и выпирающими ребрами. За конями шел бык, тяжело перебирая стертыми в кровь ногами. Все это — и казаки в папахах и бурках, несмотря на теплую погоду, и изможденные кони, и усталый бык — было пропылено, серо и измучено, как видно, долгим переходом.

Когда улица опустела, кто-то негромко окликнул мальчишку:

— Здесь я, Алеша!

В тупике у заколоченного дома сидел на завалинке мужчина в пиджаке и косоворотке. В руках он держал новый картуз. Мальчишка вздрогнул, хотя похоже было, он ждал, что его окликнут. Оглянулся, подошел.

— Что? — быстро спросил мужчина, играя картузом и глядя в сторону.

Мальчишка стоял молча, вытянувшись. Мужчина повернулся к нему, над губой у него стал виден шрам.

— Что случилось? Почему не отвечаешь? — повторил тревожно.

— Не довезли, — с трудом, глухо проговорил мальчишка.

— Не… довезли?

Оба замолчали надолго.

— Так. Где?

— Разъезд уже видать было, Иван Степанович, родненький! — прошептал с тоской мальчишка.

С каждым его словом наливалось горечью и гневом лицо мужчины. Алешка смотрел с отчаянием.

— Сам видел?

Вместо ответа мальчик задрожал. И мужчина положил ему на плечо сильную руку:

— Сядь. Ты-то разве виноват? Ну, будет, полно.

Добавил, чувствуя, как бьется под рукой худенькое плечо:

— Ничего, Алеша, сынок, отольются им вдовьи слезы. Будет на нашей улице праздник, и скоро. Значит, у разъезда? Стемнеет — перевезем. Ах, будьте вы прокляты!

Так они посидели рядом, думая об одном, взрослый и ребенок. Наконец взрослый заговорил:

— Знаешь, где меня искать, если понадоблюсь?

— У тети Фени? — встрепенулся Алешка.

— Нет. Вчера и ее забрали, ты туда не ходи. Хату всю по бревнышку разнесли.

Поднялся, заходил широко, твердо.

— Слушай меня: надо караулить зорче прежнего. Федосья Андреевна здесь. — Он кивнул в сторону тюрьмы. — Могут повести их куда или что…

— Всех окопы рыть угнали, часовой сказал!

— Окопы рыть? Это уже лучше. Чувствуют, дело плохо… Надо проверить, так ли это. Постарайся дать Федосье Андреевне знать: наши близко, должны подойти к ночи. Понял?

Теперь кивнул Алешка.

— Действуй, но осторожно. А пока вот, возьми… Голодный небось, как… кутенок.

Иван Степанович улыбнулся, и сразу неузнаваемо изменилось его лицо, порозовел шрам над губой. Вынув из кармана, положил на завалинку узелок с едой. Легко, ласково провел ладонью по светлой нестриженой голове мальчика и пошел прочь.

— Зачем? А сами? — крикнул было тот.

Но присмирел, неотступно следя за удалявшимся спокойным, размеренным шагом Иваном Степановичем. Картуз поблескивал у него на голове, вынутая из-за голенища тросточка чертила воздух. Скоро он был уже далеко. Алешка подождал, развязал узелок и, поглядывая то на темные тюремные ворота, то в конец улицы, где светлым пятном подступала к городу степь, стал жадно есть.

Когда Дина с Леной подходили к зданию тюрьмы, Алешка сидел уже ближе к ней, под каштаном. Мурлыча, строгал самодельным кривым ножом какую-то щепку.

— Здравствуй! — закричала Дина, бросая Лену и подбегая к нему. — Я тебя во-он откуда увидела!

— Здорово, — не очень дружелюбно отозвался мальчик.

Лена радостно смотрела на него. Конечно же, это был он! И он тоже узнал ее, только не показывал виду!

— А мы вот ее бабушку искать идем, — тараторила Дина. — Ты что здесь делаешь?

— Так.

Алешка вдруг изменился в лице. Ворота тюрьмы распахнулись. Из них вышли несколько офицеров.

— Слушай, ты… Бабку ее искать? — вскакивая, быстро спросил Алешка. — Которую вчера с толкучки забрали?

— Да! А ты откуда знаешь?