Жорж-Эммануэль Клансье - Детство и юность Катрин Шаррон

— Кати! Кати! Почему ты бросаешь меня одного?

Ей даже показалось, будто он протяжно застонал. Очутившись внизу, Катрин остановилась на мгновение в нерешительности, потом спустилась с крыльца и торопливо зашагала по дороге, ведущей из города.

Был чудесный осенний день. Деревья стояли убранные в золото и пурпур; желтые листья устилали землю.

Клотильда, обвив рукой шею сестры, щебетала, не смолкая ни на минуту.

«Счастливая, — думала Катрин, — ничего-то она не понимает!» Скоро девочке пришлось замедлить шаг: сестренка была слишком тяжела, и хотя Катрин то и дело меняла руки, силы ее были на исходе, а усталость лишь увеличивала печаль.

«Помни всегда», — сказала мать. Но почему же она тогда расстается со своими детьми? Франсуа, должно быть, все-таки прав: после Обена настанет ее черед и она отправится неведомо куда.

Медленно бредя по обочине дороги, Катрин вспоминала Жалада. Там они были все вместе, и она верила, что так было и так будет всегда. И вот сначала ушел Крестный, потом Мариэтта, а теперь Обен…

Но каким же гадким оказался Франсуа! «Это не его вина», — говорила мать после каждой его злобной выходки. Все ясно: мать теперь любит одного Франсуа. Катрин опустилась на землю у края дороги, посадила Клотильду на вытоптанную траву рядом с собой. Через минуту ей почудился какой-то шорох за живой изгородью. Она быстро обернулась, но никого не увидела. Ни одно дуновение ветерка не шевелило верхушки деревьев; в глубокой тишине слышалось только тихое воркование Клотильды.

«Наверное, ежик пробежал по сухим листьям», — решила Катрин.

Снова что-то шевельнулось в кустарнике. На сей раз Катрин успела заметить тень, скользнувшую в сторону поля. Она приподнялась, встревоженная, но тут же облегченно вздохнула и улыбнулась.

— Эй! Что ты там делаешь? — крикнула она. — Выходи, я тебя узнала.

Орельен, пытавшийся спрятаться по ту сторону изгороди, раздвинул колючие ветки и вылез, смущенный и растерянный.

— Я боялся к тебе подойти, — пробормотал он.

— Зачем ты пошел за мной?

— Я видел, как ты убежала с Клотильдой на руках, и все думал, куда это вы направились…

— Ты видел Обена?

— Угу!

— Она увезла его.

— Увезла? Куда?

К ним на ферму. Он больше не вернется.

— Не вер…

— Да.

— Он был рад?

— Нет, он не хотел уезжать, но мама… Скоро меня тоже отправят куда-нибудь, и я тоже больше не вернусь…

Катрин почувствовала, как горячая рука коснулась ее ладони. Орельен умоляюще смотрел на нее; уши его пылали.

— Ты не сделаешь этого, Кати!

— Придется…

— Тогда я поеду вместе с тобой!

Клотильда, сидевшая в траве, захныкала.

— Есть хочет, — вздохнула Катрин. — Надо идти домой.

Орельен нагнулся, взял ребенка на руки, и они побрели назад к дому.

Катрин шла налегке, болтая руками, и уже не грустила больше. Орельен шагал рядом, стараясь идти в ногу. Временами он останавливался, чтоб отдышаться: Клотильда заснула у него на руках.

Скоро наступили холода. Несколько дней с северо-востока дул режущий, ледяной ветер. В мгновение ока он обнажил деревья, сорвав с них последние желтые листья. Даже на кухне было холодно и неуютно. Каждый день после полудня Катрин вместе с Жюли и Орельеном ходили в ближний лес за хворостом; они складывали его в большой деревянный ящик на двух колесах и везли домой.

Но этого запаса хватало ненадолго. Примостившись на своем стуле перед очагом, Франсуа дрожал от холода. Орельен, Жюли и Катрин приносили ему с Городской площади полные пригоршни каштанов. Франсуа вырезал на их мякоти знакомые лица и раскладывал свои скульптуры перед очагом для просушки.

— Вот Робер, — говорил он, показывая на голову с низким лбом, крупным носом и угрожающе сжатыми губами… — А вот папаша Манёф!

И действительно, в облике этого гнома можно было без труда узнать морщинистое, желтоватое лицо хозяина фермы, его злые, глубоко запавшие глазки.

Как-то раз Жюли попросила:

— Слушай-ка, Франсинэ, ты не можешь сделать мне новое веретено?

— Почему бы и нет, — отвечал юный скульптор, — почему бы и нет… Только мне нужен образчик.

— Я принесу тебе то, которое сломала.

Жюли убежала и тут же вернулась с обломками веретена.

— Найдите мне кусок дерева такого же размера, — потребовал Франсуа.

Теперь уже убежал Орельен и скоро возвратился с дубовым обрубком.

Франсуа тут же принялся за работу. Дерево было твердое и неподатливое, но мальчик трудился, не жалея сил. Острым лезвием ножа он снимал с дерева тонкие стружки, поглядывая то на сломанное веретено, то на обрубок, который держал в руках. Работая, Франсуа по привычке насвистывал веселый мотив.