Жорж-Эммануэль Клансье - Детство и юность Катрин Шаррон

— На, возьми! — крикнул собаке Орельен и бросил хлеб на землю.

Собака обнюхала ломоть и, не притронувшись к нему, затрусила дальше.

— Видишь, — сказал Орельен, — даже голодные псы не хотят его есть.

Катрин хотелось обругать его, оскорбить, но горло перехватила судорога, и она не могла вымолвить ни слова. А Орельен медленно вытащил левую руку из-за спины и показал девочке великолепную, поджаристую, золотистую баранку.

«Он сейчас съест ее! — тоскливо подумала Катрин. — Святоша верно говорит: Ианду — воплощение дьявола, и этот изверг Орельен тоже».

И вдруг, словно пробуждаясь от кошмарного сна, она услышала:

— Кати!

Кто зовет ее так ласково?

— Кати! Ты, случаем, не спишь ли, Кати?

Ну да, это голос Орельена, который окликает ее, зовет.

— Возьми, Кати, съешь. Да ешь же, это тебе! Я купил ее для тебя. Разве ты не любишь баранки?

Катрин взяла баранку, которую протягивал ей Орельен, поднесла к губам, почувствовала ее чудесный запах — и вдруг расплакалась. Она плакала и ела, ела и плакала. Соль ее слез примешивалась к сладости сдобного теста, крошки падали с губ на землю. Она была счастлива, о, она была так счастлива, что готова была закричать от радости! Значит, Орельен не дьявол, да и самого дьявола, может, и вправду не существует!

Покончив с баранкой, Катрин принялась вытирать рот и мокрые глаза тыльной стороной ладони. Орельен, грустно улыбаясь, глядел на нее. Тогда Катрин бросилась к нему на шею и поцеловала в обе щеки. Отступив, она случайно взглянула вверх и увидела, что они стоят как раз под окном домика дорожного смотрителя и Амели Англар, вся бледная, пристально смотрит на них сквозь стекло. Катрин почувствовала вдруг жгучий стыд: значит, Амели все видела!

— Пошли отсюда, — сказала она Орельену.

— Хочешь, пойдем посмотрим, как пекут баранки?

— Пойдем.

Они двинулись вверх по улочке в город.

— Видела? — спросил Орельен, отойдя на несколько шагов от дома Англаров.

— Нет… А что?

— Когда мы уходили, дочка дорожного смотрителя…

— Ну?

— …послала нам вслед воздушный поцелуй…

Клочок неба, видневшийся в просвете между крышами, никогда не казался Катрин таким ослепительно синим. Они шли быстро и скоро вышли на Лиможскую улицу. Это была главная торговая улица Ла Ноайли, но здесь, в самом ее начале, примыкавшем к предместью, ютились лишь захудалые торговые заведения: темная и тесная бакалейная лавчонка, кабачок с некогда коричневым, наполовину облупившимся фасадом, жалкая скобяная лавка с полупустыми полками. В этом убогом окружении лавка булочника выгодно выделялась своими желтыми, свежевыкрашенными витринами и широкими полками, уставленными стройными рядами буханок и караваев. Шумная стайка детей толпилась у входа.

Орельен и Катрин с трудом протиснулись поближе к витрине.

— Влезай на мои сабо, — предложил Орельен, — так лучше будет видно.

Катрин проворно разулась и встала на его сабо.

«А я-то принимала его за дьявола!» — радостно удивлялась она про себя, чувствуя на своем затылке дыхание Орельена. Но скоро девочка забыла обо всем на свете, поглощенная необычным зрелищем, которое каждый четверг привлекало сюда ребятишек со всей Ла Ноайли. Сквозь стекло витрины, в глубине помещения, виден был сам булочник. Обнаженный до пояса, с обсыпанными мукой руками и волосатой грудью, он стоял у большого стола и раскатывал скалкой круглые кусочки теста. Раскатав тесто в лепешку, он вырезал в нем стаканом круглую дырку, ловко подцеплял шумовкой белые мягкие кольца и бросал их в кастрюлю с кипятком. Через минуту он так же ловко выхватывал эти кольца из воды и относил к небольшой печи, красная пасть которой на мгновение приоткрывалась, чтобы проглотить очередную порцию колец. Время от времени булочник прерывал свою работу и доставал из печи дюжину румяных баранок, которые тут же нанизывал на веревку.

Внезапно в толпе детей произошло движение. Катрин толкнули так, что она, потеряв равновесие, едва не упала.

— Дайте пройти! — послышался раздраженный голос.

Кучка детей расступилась, давая дорогу высокой девушке в зеленом платье с пышными оборками. За ней шел бледный мальчик в широкополой соломенной шляпе. Они вошли в лавку, и девушка повелительным жестом указала на баранки.

Жена булочника засуетилась, наполнила баранками два больших бумажных пакета и вручила их мальчику. Девушка вынула из складок своей широкой юбки черный с золотом кошелек и расплатилась с булочницей. Потом повернулась и вместе с мальчуганом двинулась к выходу. На пороге она остановилась и окинула презрительным взглядом оборванных ребятишек, сгрудившихся у входа в булочную; они безмолвно освободили проход.