Жорж-Эммануэль Клансье - Детство и юность Катрин Шаррон

— Откуда ты это взяла, глупая? — проворчала госпожа Пурпайль.

— Кучер рассказывал… Он говорит, что лошади устают стоять в упряжи перед крыльцом, дожидаясь, пока господа соберутся ехать.

— Клемент такой же олух, как и ты. Ну, а тебя, моя милочка, просто лень обуяла. Имей в виду, что все здесь должно быть готово задолго до их приезда.

Пусть будет лучше так, чем наоборот! Понятно?

Матильда, опустив голову, мяла в руках оборку своего белого фартука.

— Оставь передник в покое и, поди, затопи камин в барыниной комнате.

Матильда повернулась, чтобы идти; госпожа Пурпайль крикнула ей вдогонку:

— Не забудь поставить возле камина корзиночку с сосновыми шишками!

Обернувшись к Катрин, сидевшей у окна с шитьем, госпожа Пурпайль распорядилась:

— А ты, Кати, оставь пока белье, есть срочная работа. Видишь, там в углу, около раковины, я сложила всю обувь наших путешественниц. Пересмотри эти башмаки: все ли они в порядке?

«Значит, вот в чем дело: они возвращаются, они с минуты на минуту должны быть тут! Я услышу их голоса, а может, даже увижу их… увижу Эмильенну… Если не сегодня, то завтра или послезавтра… Это уж точно!»

Присев на корточки возле раковины, Катрин принялась разбирать ворох дамской обуви, сложенный госпожой Пурпайль. Здесь были кожаные ботинки для улицы, меховые сапожки, бальные туфельки, легкие как пух домашние туфли без каблуков и задников. Девочка осторожно перебирала эти чудеса сапожного мастерства, словно боясь нечаянно повредить их. Самые маленькие ботинки Катрин подолгу держала в руках, уверенная, что они принадлежат Эмильенне, и была ужасно довольна, обнаружив, что на высоком ботинке из белого шевро не хватает одной пуговицы. Она показала ботинок госпоже Пурпайль.

— Ах, спасибо тебе, дитя мое! Видишь, я была права, не доверяя этой разине Матильде. Несколько дней назад я велела ей внимательно просмотреть всю обувь. Возьми в верхнем ящике вон того шкафчика шкатулку: ты найдешь там пуговицы для ботинок, возьми белую. Там же лежат иголка и нитки. Подумать только: новые шевровые ботинки барышни…

Катрин принялась за работу. Иголка скользила порой по гладкой коже, один раз даже уколола ее в палец. Наконец Катрин поставила на пол белый ботинок с пришитой пуговицей.

Послеполуденное время тянулось долго. Девочка снова взялась за шитье.

— Между нами говоря, Матильда права, — призналась госпожа Пурпайль. Каждый раз, когда они возвращаются из Убежища, мы ждем их до поздней ночи.

Скоро пришлось зажечь свечу.

— Кати, — сказала кухарка, — ты сегодня достаточно потрудилась. Можешь идти домой. Мы обойдемся и без твоей помощи, когда они приедут.

Катрин сколько могла тянула время, делая вид, будто заканчивает работу.

Ей совсем не хотелось уходить до приезда господ. Но госпожа Пурпайль снова напомнила девочке, что ей давно пора возвращаться в дом-на-лугах, и Катрин скрепя сердце надела свою грубошерстную коричневую накидку, сунула ноги в сабо и попрощалась.

Подойдя к воротам, она вдруг услышала за оградой щелканье кнута, стук колес и цоканье лошадиных копыт о мостовую. Катрин кинулась обратно, укрылась под густыми, низко свисающими ветвями голубого кедра. Не успела она спрятаться, как из дверей кухни выскочила Матильда с фонарем в руках и побежала к воротам. В доме, за окнами первого и второго этажа, замелькали огоньки; должно быть, госпожа Пурпайль и мадемуазель Рашель несли из комнаты в комнату зажженные канделябры. Ворота заскрипели, поворачиваясь на тугих петлях, экипаж въехал в аллею, обогнул здание и остановился у крыльца.

Клемент, кучер, соскочил с козел. Матильда с фонарем в руках подошла к нему.

Парадные двери распахнулись. Высокий, широкоплечий и грузный мужчина вышел на крыльцо в сопровождении госпожи Пурпайль и приказчика из конторы («Наверное, сам барин», — подумала Катрин), спустился по ступенькам и, подойдя к экипажу, протянул руку к открытой дверце. Стройная, гибкая женщина, закутанная вуалью, появилась в проеме дверцы, томно оперлась на протянутую мужчиной руку и осторожно поставив ногу на подножку, сошла на землю. Катрин показалось, что грузный мужчина, низко склонившись, поцеловал руку даме с вуалью. А из экипажа выглядывало уже другое лицо. Катрин узнала Эмильенну Дезарриж. Клемент приблизился к дверце, желая помочь барышне, но Эмильенна, отстранив его руку, легко спрыгнула на землю.

Вся группа, столпившись у экипажа, ждала. Наконец из дверцы высунулась взъерошенная голова с бледным лицом и вытаращенными глазами, и брат Эмильенны, Ксавье, не торопясь вылез из экипажа.