Люси Монтгомери - Истории про девочку Эмили

«Хотела бы я знать, — подумала Эмили, — сколько мне еще остается жить».

В тот вечер, гуляя по берегу залива, она зашла так далеко, как никогда еще не заходила прежде. Вечер был теплым и ветреным, воздух пряным и сладким, залив дымчато-бирюзовым. Участок берега, куда она забрела, казался таким уединенным и пустынным, словно там никогда не ступала нога человека… если не считать едва заметной, кое-где совсем пропадающей, тропинки, вьющейся, как узкая красная нить, в обрамлении громадных зеленых пластов бархатистого мха между большими елями и низкорослыми соснами. Берег становился все круче и каменистее, и наконец маленькая тропинка совсем затерялась в зарослях больших папоротников. Эмили как раз собиралась повернуть обратно, когда увидела великолепную осеннюю астру, растущую на самом краю обрыва. Ах, она должна достать этот цветок… она никогда не видела такой темно-фиолетовой астры. Эмили шагнула вперед, чтобы дотянуться до цветка — коварная мшистая почва подалась под ее ногами и заскользила вниз по крутому склону. Эмили сделала отчаянную попытку вскарабкаться обратно, но чем энергичнее она шевелила ногами, тем быстрее двигался вниз оползень, унося ее вместе с собой. Еще один миг, и он, проскользив по склону, упал бы прямо на усеянный булыжниками берег в тридцати футах внизу. Эмили пережила один ужасный момент смертельного страха и отчаяния, а затем обнаружила, что оторвавшаяся глыба покрытой мхом земли остановилась на узком выступе скалы и наполовину свисает с него, а она сама лежит на этой глыбе. Казалось, стоит ей сделать малейшее движение, и глыба полетит вниз, прямо на острые камни.

Она лежала совершенно неподвижно, стараясь собраться с мыслями… стараясь не бояться. Она была далеко, очень далеко от домов… никто не услышал бы ее, если бы она закричала. Но она не смела даже закричать, опасаясь, как бы сотрясение ее тела не привело в движение земляную глыбу, на которой она лежала. Как долго она сможет лежать без движения? Приближалась ночь. Бабушка Нэнси будет волноваться, когда стемнеет, и пошлет Кэролайн на поиски. Но Кэролайн никогда не найдет ее здесь. Никому не придет в голову искать ее так далеко от Старой Мызы — на еловой пустоши в нижней части бухты. Лежать здесь одной всю ночь… чувствовать, как земля скользит все дальше… ждать помощи, которая никогда не придет… Эмили едва могла удержаться от содрогания, которое могло оказаться роковым.

Она уже смотрела однажды в лицо смерти — или, вернее, думала, что это так, — когда Надменный Джон сказал ей, что она съела отравленное яблоко… но теперь ей было даже еще тяжелее. Умереть здесь, совсем одной, вдали от дома! И, возможно, никто никогда не узнает, что стало с ней… ее никогда не найдут. Вороны или чайки выклюют ей глаза. Она вообразила все это так живо, что чуть не вскрикнула от ужаса. Она просто исчезнет из этого мира, как исчезла мама Илзи.

Что стало с мамой Илзи? Даже сама оказавшись в отчаянном положении, Эмили продолжала задавать себе этот вопрос… И она никогда больше не увидит ни любимый Молодой Месяц, ни Тедди, ни молочню, ни Пижмовый Холм, ни рощу Надменного Джона, ни обомшелый старый циферблат солнечных часов, ни свою драгоценную стопку рукописей на полке под диваном на чердаке.

«Я должна быть очень мужественной и терпеливой, — думала она. — Единственная надежда на спасение в том, чтобы лежать неподвижно. А молиться я могу мысленно… я уверена, что Бог слышит мысли так же хорошо, как слова. Так приятно думать, что Он слышит меня, когда не слышит никто другой. О Бог… папин Бог… пожалуйста, соверши чудо и спаси мою жизнь, так как я думаю, что еще не готова умереть. Прости, что я не на коленях… Ты же видишь, я не могу шевельнуться. А если я умру, пожалуйста, не допусти, чтобы мои почтовые извещения нашла под диваном на чердаке тетя Элизабет. Пожалуйста, пусть их найдет тетя Лора. И, пожалуйста, не позволяй Кэролайн отодвигать шкаф в Розовой комнате, когда она будет делать уборку, а иначе она найдет „книжку от Джимми“, и прочтет, что я написала о ней. Пожалуйста, прости все мои грехи, особенно то, что я не проявила должной благодарности и отрезала челку против желания тети Элизабет, и, пожалуйста, сделай так, чтобы папа оказался не очень далеко от меня на пути на небеса. Аминь».

Затем, по привычке, она подумала, что стоит добавить постскриптум: «Ах, пожалуйста , пусть кто-нибудь все-таки доберется до истины и узнает, что мама Илзи ничего такого не сделала».