Виктор Курочкин - Короткое детство

Витька беспомощно барахтался в снегу. Батькино пальто не давало ему встать на ноги. Вдруг смех застрял у Локоткова в горле. Он вспомнил, что у Витьки убили отца, что живёт он с матерью и двумя маленькими сестрёнками очень плохо: как говорят — на воде да на картошке; барахло, которое привезли из города, давно уже проели, кроме этого пальто, в котором только птиц пугать на огороде, а не по деревне разгуливать. Вспомнил Митька, что он дал Семёнову глупую обидную кличку «Выковыренный», и ему стало до слёз жаль щупленького, слабосильного Витьку, который во всех играх почему-то должен изображать фашистов.

Он помог Витьке подняться, отряхнул его и, сам не зная для чего, спросил:

— У тебя батю убили?

Витька всхлипнул:

— Убили.

— Ладно, не обращай на них внимания. Все они дураки.

Под словом «все они» Митька имел в виду всех, кто смеётся над Витькой. Но ребята не обиделись на это. Они опять обступили Лильку и принялись унизительно выпрашивать яблоки. Лилька смеялась над ними, уплетала яблоко за яблоком и бросала в ребят огрызки.

— Жадина-говядина, дай хоть Витьке яблочко. У него на фронте батьку убили, — сказал Митька Локотков.

— Уби-и-или? Подума-а-ать только… — протянула Лилька и сунула Витьке два яблока, — бери, бери, на́ ещё одно. А вам не дам, — заявила наотрез Лилька и как принцесса развалилась на корзине с яблоками.

Пришла Елизавета Максимовна, уложила в сани картошку, сунула Митьке узелок с пирогами и строго-настрого наказала, чтоб он дорогой вёл себя тихо, а на станции не совался под вагоны. Потом тётка Груня уложила свои мешки. Кроме картошки, она везла три связки луку и брюкву.

— Ты им помоги там, Аграфена, — сказала Елизавета Максимовна.

— Ладно, помогу ужо, — отвечала тётка Груня, здоровенная баба с толстыми лиловыми щеками.

— Смотри за ними. Не давай баловаться, — наставляла председательша.

— Я им побалуюсь, — говорила тётка Груня, свирепо размахивая кнутом.

— Ну, поезжайте потихоньку, — сказала Елизавета Максимовна.

— Поехали! — крикнула тётка Груня и взмахнула кнутом.

Сани дёрнулись, и Митька уткнулся носом в колени Лильки. Лилька вдруг раздобрилась и дала Митьке яблоко. Правда, выбрала самое плохое.

За деревней дорога круто свернула к полуразвалившемуся овину. Тут, откуда ни возьмись, выскочил Пугай и бросился на лошадь. Лошадь, присев на задние ноги, захрапела.

— Ах ты, растреклятый, брысь с дороги! — закричала тётка Груня!

Лошадь шарахнулась в сторону, Пугай опять ей перегородил дорогу, злобно и оглушительно лая.

— Ах ты, растреклятый, ах ты, собачья образина! — ругалась тётка Груня, безжалостно настёгивая лошадь.

— Эй, погодите! — услышал Митька голос.

Прямо по полю бежал Стёпка с мешком на спине.

— Стой! Стой! — кричал Стёпка, размахивая руками.

Догнав сани, Стёпка прыгнул на плетёнку.

— Ух, бежал, чуть сердце не вывалилось, — задыхаясь, проговорил он и вытер шапкой мокрое лицо.

— Ты куда? — грозно спросила тётка Груня.

— На станцию, за жилеткой.

— За какой такой жилеткой?

— А за такой, у которой рукавов нет, — пояснил Стёпка.

Тётка Груня подняла кнут.

— А ну, слезай. А то я тебя так опояшу!

— За что, за что? — закричал Стёпка. — Меня мамка отпустила. Честное пионерское, отпустила.

Тётка Груня вытерла рукавицей нос.

— Врёшь.

Митька с Лилькой тоже поняли, что Коршун врёт.

— Вот и не вру, — сказал Стёпка, — а тебе жалко, что поеду. Вам ещё лучше будет. Пугай на станции лошадь будет караулить.

Тётка Груня посмотрела на собаку, которая бежала за дровнями, высунув язык, и сдалась.

— Бес с тобой, поезжай, мне-то что. Но-о-о! Милой! — и огрела лошадь кнутом.

— Але, Пугай, — свистнул Стёпка.

Пугай обогнал лошадь и, высоко вскидывая задние ноги, пулей пустился по дороге.

— Видал-миндал, — и Стёпка хвастливо щёлкнул языком.

— Стёп, а тебя мать в самом деле пустила? — спросил Митька.

Стёпка ткнул Митьке под рёбра кулак.

— Молчи, дурень, умнее будешь. Понятно? — и Стёпка как барин развалился на плетёнке. — А ну-ка, Лилька, кинь яблочко, — приказал он.

— Подумаешь, какой командир нашёлся. Не дам!

Стёпка с презрением посмотрел на неё и плюнул.

Лильку это ещё больше оскорбило. Однако ссориться с ребятами в дороге ей было совсем не выгодно.

— Если бы ты попросил как порядочный человек — может быть, я и дала бы, — сказала Лилька.