— Таким растерянным, — сказал Зван.
Бет кивнула.
— У тебя на носу крошка, Бет, — сказал я.
Она посмотрела мне в глаза и смотрела долго-долго, но крошку так и не смахнула.
— Папа сел на скамейку, положил ногу на ногу и стал глядеть в небо. Я перестала плакать и хотела сесть с ним рядом и прижаться к нему, но побоялась. Потом он посмотрел на меня и засмеялся, но совершенно не весело. Он похлопал рукой по скамейке рядом с собой, и мы потом без конца сидели рядом, на этой самой скамейке; наверное, я так замерзла, что ничего уже не чувствовала. Он не решался заговорить. Я же не такая уж дурочка, думала я, скажи мне хоть что-нибудь… Странно, в детстве я проводила с ним так много времени, но вспоминается мне всегда наше молчаливое сидение в парке. Иногда мне это снится. Он сидит со мной рядом и хочет мне рассказать, что его скоро убьют. Но ничего не говорит.
— Тогда он еще не мог знать, что с ним будет.
— Можешь мне не объяснять, — сказала Бет, — но что снится, то снится, от нас это не зависит.
Зван пел песню — очень чисто, по-девчоночьи. Мы с Бет не могли этого слышать, мы заткнули уши пальцами и изо всех сил замотали головой: не надо!!!
Зван прекратил петь и засмеялся. Потом что-то сказал.
Мы вынули пальцы из ушей и спросили в один голос:
— Что ты говоришь?
— Я говорю, — сказал Зван, — что не понимаю, почему вам не нравится?
— Дождись, чтобы у тебя сломался голос, — сказала Бет неискренне.
Я задумался. То ли я завидовал, что он так здорово поет, то ли мне правда не нравилось.
— О чем ты думаешь, Томас? — спросил Зван.
— Хм, — сказал я, — я думаю о Марии Монтес. Какой она была в детстве? Когда ей было лет десять?
— У нее были темные глаза и маленькие ножки, — сказал Зван мечтательно, — и хорошенький бантик на черных волосах; время от времени она, забывшись, совала в рот палец.
— Расскажите-ка мне, раз вы такие удальцы, — сказала Бет, — о девочках. Ведь вы только о них и думаете. Расскажите, я обещаю не смеяться.
Я страшно удивился. При чем здесь она?
— Давай ты первый, — сказал мне Зван.
— Он стесняется, — сказала Бет.
Она встала и не спеша подошла ко мне. Я сглотнул, когда она как ни в чем не бывало села напротив меня по-турецки.
— Какой должна быть девочка, чтобы тебе понравиться, Томас? — спросила она.
— О, — сказал я, — светловолосой.
— Светловолосой-светловолосой… И зачем тебе это надо? Ладно, давай дальше.
— Надо, чтобы она весело смеялась и вообще была веселой.
— Ты хочешь, чтобы она все время прыгала, пела и плясала, да?
— Нет, все время не обязательно.
— А если она носит очки?
— Фу, — фыркнул я, — девочка в очках — не девочка.
Бет смотрела на меня подозрительно. Ее темные глаза за стеклами очков стали, как обычно, маленькими и злыми.
— Ну ты и пустомеля, — сказала она.
— Нет, — сказал я. — Темноволосые девчонки мне не нравятся. Они дразнятся. Или щипаются.
Бет слабенько ущипнула меня за руку.
— Вот так?
Мне стало дивно хорошо от того, что Бет меня ущипнула.
— Ай! — громко воскликнул я.
— А если девочка с черными волосами и в очках вдруг влюбится в тебя, — сказала Бет, — и если она тебе скажет: «Томас, давай с тобой встречаться», — что ты ответишь?
— Скажу «нет», — хрипло ответил я.
— Это я не о себе, так что не думай.
— Да, мой нос тоже это чует, — сказал я.
Бет сняла очки. Зря она это сделала. Теперь ее глаза стали такими чудесно-близорукими, что я совсем растаял, — хорошо, что она обычно ходит в очках, а то я бы просто умер.
Бет засмеялась.
— Это я тебя дразню, — сказала она. — Не принимай близко к сердцу.
Она отодвинулась от меня и села подальше от нас обоих.
— Давайте, расскажите про ваши бурные приключения с девочками, я всё хочу знать.
Настоящих рассказов о девочках у меня в запасе не было, что бы мне такое придумать?
Я посмотрел на Звана.
Он сидел совершенно спокойно, ожидая, что я начну свой рассказ.
— Вас это совершенно не касается, — сказал я.
— Пим — безобразник, — сказала Бет. — Он поцеловался с девочкой на моем дне рожденья.
— Правда, Зван? — спросил я испуганно.
— Мы играли в перышко, — сказал Зван.
— Что это за идиотская игра?
— Все дуют на пушинку, и если ты дунешь и пушинка сядет на девочку, то ее можно поцеловать. Мы сидели друг против друга, мальчики и девочки, у меня на руке лежала пушинка, и я должен был так дунуть, чтобы она села на девочку. И вот я принялся дуть, дул и дул, и пушинка приземлилась на свитер девочки со светлыми кудряшками. Ее я и поцеловал. У нее была прохладная щека, потому что она только что пришла с улицы.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу