Петер Гестел - Зима, когда я вырос

— Ты ее уже дочитал?

— Я прочитал ее уже сто раз.

— У Звана найдется для тебя много книг.

— Я не засыпаю, если в комнате совсем темно.

— Я тоже.

— Я терпеть не могу брюссельскую капусту, цветную капусту и стручковую фасоль.

— Я не люблю есть. И не могу запомнить, как называются овощи.

— А я так жутко люблю поесть.

— Так я и думала.

— Я не буду скучать по дому.

— Ты уверен?

— По какому дому мне скучать?

— По своему собственному дому, по папе.

— Мой папа — чудик.

— Именно по таким папам и скучают.

— А ты совсем не любишь есть? Ты не любишь даже картошку с мясной подливкой?

— Я люблю музыку и книги — и не люблю ночи, — сказала она.

— Не любишь ночи? Почему? Потому что по ночам темно?

— Ночью не обязательно темно. Можно включить лампу.

— А когда ее выключишь, тогда и будет настоящая ночь, да?

— Я никогда не выключаю лампу, — сказала она. — Лучше уж зажечь вторую.

— Тогда будут гореть две лампы.

— Какой ты догадливый.

— Ты считаешь меня глупым?

— Да-да, очень глупым.

— Тьфу ты, я хотел спросить, вы считаете меня глупым?

— Ты тоже оставляешь на ночь лампу?

— Всегда. А потом, когда я засну, ее выключает папа.

— А ты это во сне замечаешь?

— Да. Мне тогда снится, что папа смотрит на меня и выключает свет.

— Но это тебе не снится, а происходит на самом деле.

— Но я от этого не просыпаюсь, а сплю дальше.

Тетя Звана ничего больше не говорила. Думаю, устала от моей болтовни.

От воды в ванне поднимался густой пар. Зачем мне лезть в ванну с такой ужасно горячей водой? Незачем.

— Ни за что туда не полезу, — сказал я Бет.

— Если вода слишком горячая, включи холодный кран, — сказала Бет.

— Здесь глубже, чем в лягушатнике!

Бет указала на жесткую щетку и кусок мыла. Они лежали на табуретке рядом с ванной.

— Это чтобы мыться и оттирать грязь. А вон в ту корзину положишь грязную одежду.

— Нет, — сказал я, — я ее снова надену.

— Тоже мне выдумал, — фыркнула Бет. — Фу. Ты наденешь фланелевую пижаму Звана, вон висит на крючке.

— Это когда я ее надену?

— После того как примешь ванну и хорошенько вытрешься.

— Я правда должен лезть в эту горяченную воду? — спросил я испуганно.

— Это же так приятно! А когда достаточно отмокнешь, намылься с головы до ног и потрись хорошенько щеткой.

Бет строго посмотрела на меня.

— Когда будешь тереться щеткой, пой песни — и я буду знать, что ты уже чист, как херувим.

— Что значит «херувим»?

— То же, что ангелочек.

— Я не ангелочек.

— Чую это носом, — сказала она.

Я засмеялся.

— Почему ты смеешься?

— Потому что ты сказала: чую это носом.

— И что тут смешного?

— Эта какая-то не твоя фраза. Поэтому я засмеялся.

— Раздевайся.

— И не подумаю!

Бет ушла, и я разделся. Ничего себе, подумал я, стоя голышом перед зеркалом, какой я тощий, — будь это не я сам, я бы посмеялся на этим мальчишкой.

Я добавил в ванну уйму холодной воды. Медленно, держась за края ванны, залез внутрь.

Мне показалось, что я вот-вот умру.

Через пару секунд наступило блаженство.

Обалдеть, какой я легкий!

Все мое тело, кроме головы, погрузилось в горячую воду, подбородок лежал на поверхности, как поплавок, руки точно парили.

Я хочу всю жизнь лежать в теплой воде, подумал я, но, увы, скоро придется отсюда вылезти, а потом столько всего делать, — не буду об этом думать.

Я полностью расслабил руки, и они как лодочки легли в дрейф. Когда я чуть-чуть шевелил пальцами, по воде шли волны. Я запрокинул голову, и волосы стали тяжелыми от воды.

Какое-то время я ни о чем не думал.

Но потом подумал о Бет и посмотрел на табуретку рядом с ванной.

Там лежали щетка и мыло.

Только не это, подумал я.

Я закрыл глаза и попытался снова ни о чем не думать, но это не получалось. За дверью стояла Бет, с нетерпением ждавшая, когда я запою. Можно просто взять и запеть — мылиться и тереться щеткой я все равно не буду.

Нет, решил я, нельзя в этом доме первый же вечер начинать с обмана.

Я кое-где провел по телу кусочком мыла. Взял щетку, потер себе спину, высунул ногу из воды, потер щеткой пальцы и забыл, что при этом надо петь.

Раздался нетерпеливый стук в дверь.

И тогда я спел песенку, какие поют в день Святого Николая. Над водой мой голос звучал пронзительно и почему-то хрипло; это оттого, что я перестал быть самим собой, я весь погрузился в мечты и плевать хотел на девчоночий стук в дверь.