Анне-Катрине Вестли - Маленький подарок Антона (сборник)

— Разве нам не надо больше работать? — удивился Мадс. Он даже немножко испугался.

— Нет, нет, собирайтесь, скоро стемнеет, а вам домой идти лесом, — ответил Ларс.

— Но мы не успели перебрать всю картошку, — огорчённо сказала Марен.

— Это не беда, — утешил её Ларс. — Хотите, я покажу вам хлев?

— Коров? — обрадовалась Милли.

— И коров, и поросят, и лошадей, — сказал Ларс.

Дети поблагодарили за обед и выбежали во двор. Мортен вышел последним, и, когда все исчезли в хлеву, он снова спустился в погреб. Мортен не мог забыть, сколько необыкновенных картофелин попало в ящик с крупной картошкой. Ему очень хотелось найти их. Ящик был высокий, но, к счастью, возле двери стоял чурбак. Мортен подтащил чурбак, влез на ящик и спрыгнул вниз.

Мортен яростно разгребал картошку. Наконец он нашёл картофелину с тремя головами. Это, конечно, был картофельный тролль.

— Король картофельных троллей, — бормотал Мортен, роясь в картошке.

В погребе стало совсем темно. Мортен попытался выбраться из ящика. Но ящик был слишком высокий. Мортен испугался: может быть, все уже осмотрели хлев и ушли домой без него, а ему придётся просидеть в погребе всю ночь?

Мортен громко-громко заплакал. Но в ящике его плач звучал очень страшно, и он замолчал. Ему ничего не оставалось, как сидеть и ждать, пока кто-нибудь не спустится в погреб.

— Вот я и сам стал картошкой, — сказал он.

К счастью, Ларсу захотелось посмотреть, сколько картофеля дети успели перебрать, и он вместе с ними спустился в погреб.

— Я не хочу быть картошкой! — громко закричал Мортен, когда услышал, что кто-то открыл дверь погреба.

— Что такое? Кто не хочет быть картошкой? — спросил Ларс.

— Я не хочу быть картошкой! А мне никак не вылезти отсюда! — кричал Мортен.

Ларс вытащил его из ящика.

— Я знаю, — всхлипывал Мортен, — это остальные картофельные тролли обиделись, что я не могу взять их с собой, и решили превратить меня самого в картошку.

— Мортен, что ты городишь? — спросила Марен. Она взяла его на руки и почувствовала какие-то твёрдые бугры у него под свитером. — Что это у тебя такое?

— Мои друзья, — ответил Мортен. — Пусти меня, я их тебе сейчас покажу.

И он начал вытаскивать из карманов картофелины одну за другой. Когда очередь дошла до самой первой картофелины, которую он нашёл, Мортен показал её Ларсу и сказал:

— А это мой самый лучший друг!

— Мортен, сейчас же положи всю картошку на место! — испугалась Марен.

— Не надо, — успокоил её Ларс, — ведь он говорит, что это его друзья. Оставь их себе, Мортен.

На другое утро дети отправились в лес и нашли свои деревья.

— Вот теперь эти деревья по-настоящему наши, — сказала Мона.

— Наши деревья, — сказал Мортен и осторожно погладил свою маленькую ёлочку.

И все деревья, на которых висели дощечки с именами детей, очень обрадовались и благодарно закивали ветвями. Ведь они понимали, что теперь никто их не срубит и они могут расти спокойно. А ведь именно об этом мечтает каждое дерево.

Всем очень нравилось жить в лесу. Всем, кроме папы. В последнее время папа стал какой-то грустный. Он перестал обращать внимание на детей, ходил по дому с озабоченным лицом и был совсем не похож на себя.

С самого первого дня, как вся семья переехала из города в лес, папа пытался поставить в доме телефон. Он писал одно заявление за другим и отсылал их на телефонную станцию. И каждый раз получал ответ, что в ближайшее время ему телефон поставить не могут.

В городе папа прекрасно обходился без телефона. Все, кому нужно было что-нибудь перевезти, легко находили папу. У него всегда было много работы. Но с тех пор как он переехал жить в лес, с работой стало труднее. Никто не хотел ездить за папой в лес, если нужно было что-нибудь перевезти, и люди нанимали других шофёров. Часто случалось, что, когда папа с грузовиком приезжал в город, для них уже не оставалось никакой работы.

Папа и грузовик загрустили; они привыкли работать и не любили стоять без дела. Дети сразу заметили, что папа ходит грустный. Это заметили и мама, и бабушка, и даже Самоварная Труба. Она подошла и ласково лизнула папе руку. Папа погладил её, но было видно, что мысли его заняты чем-то другим. Он вздохнул и сказал: