П. Хлебников - Краснокожие

Еще рано весной, как только наступили теплые дни, Голубое Перо решила, что пора собирать шерсть с овец. Хотя в семье и было довольно одеял, но Голубое Перо никогда не любила сидеть без дела, а потом она знала, что лишнее одеяло можно обменять в городе у купца на кукурузу, пшеницу, соль, и тогда не так голодно будет прожить до того времени, когда они соберут свои урожай.

Шерсть доставали со своих овец. Это бывало самым занятным временем для мальчиков. Оба отправлялись ловить овец, которые отчаянно отбивались от них. Наконец, поймают овцу, положат ее на землю, мальчики крепко держат ее за ноги, в то время как она жалобно кричит, боясь, как бы ей не причинили беды.

— Да не кричи, — успокаивает ее Заячий След, — тебе же легче будет летом, когда так жарко даже и без твоей шубы.

Расческа волны.

Приготовление пряжи.

А мать в это время ловко и быстро стрижет овцу. Вот одна готова, за ней другая, третья. И около матери на земле уже целая груда грязной шерсти. Теперь надо ее очистить от репяков, от колючек, вымыть, и мать с дочерью Белым Облаком усердно заняты все свободное время этой чисткой. Они расчесывают ее грубыми, простыми гребнями. А потом Голубое Перо наворачивает шерсть на палку и прядет длинные-длинные нити.

Теперь надо приготовлять краску. Заячий След еще в прошлом году собрал разные травы, на которые указывала ему мать. Мать заготовила, кроме того, особую землю, которую она высушила на огне и размельчила в порошок. Теперь только оставалось вскипятить в горшке воду с листьями да подбавить порошку, чтобы получить краску. Когда приготовили черную краску, Заячий След принес несколько пар заранее приготовленных мокассин [4] Индейская кожаная обувь. и воспользовался случаем, чтобы и их покрасить. Он опустил их в краску и, действительно, спустя некоторое время вынул оттуда прекрасно окрашенные черные мокассины.

Ткацкий станок индейцев.

Когда и нитки были окрашены в черную и красную краску, мать принялась ткать одеяло. Она выбрала около вигвама поудобнее деревья, положила на них несколько палок и устроила себе ткацкий станок. День за днем ткала она одеяло. Когда матери бывало некогда, приходилось возиться с ребенком или по хозяйству, Белое Облако бралась за работу, и одеяло подымалось все выше и выше, пока, наконец, не дошло до верхнего конца станка. Теперь оно было готово.

Заячий След привел и оседлал матери лошадь, и она, захватив ребенка и одеяло, отправилась к купцу продавать его. Долго ей пришлось ехать, и когда она принесла купцу одеяло, он, правда, дал ей и кукурузы, и пшеницы, и соли, но всего дал меньше, чем в прошлом году. Мать смотрела на него удивленно, спрашивая на ломаном языке, почему она получила теперь меньше, чем в прошлом году. Купец старался разъяснить ей, что в прошлом году был урожай, все было дешевле, а теперь будет неурожай, засуха, все становится дороже, вот он и дает ей меньше.

Но Голубое Перо не понимала этого. Когда нужно было менять что-нибудь у своих же индейцев, те никогда так не делали, те всегда обменивали одинаково.

Ей казалось, что если будет неурожай, то надо дать больше зерна, а не меньше. «Белый обманывает, как всегда нас обманывают», думала бедная женщина, но итти больше было не к кому; она отдала свое одеяло и, взвалив на лошадь все полученное от купца, с негодованием на белолицого отправилась в обратный далекий путь.

Поздно вечером вернулась Голубое Перо домой. Вся семья собралась за ужином и, когда ужин кончился и отец закурил свою длинную трубку от угольков разложенного около вигвама костра, мать стала рассказывать о том, как она была у купца, и как тот обидел ее: дал меньше, чем следует.

Отец сосредоточенно и серьезно ее слушал, не проронив ни одного слова. Только изредка попыхивал из его трубки дымок.

— Белые всегда так поступали с нами, — сказал он. — Белый не любит индейца и всегда хочет его обидеть.

Вор-ра-пи говорил это спокойно, без раздражения. Он не злился на белых, потому что думал, что белые и не могут поступить иначе. Сосредоточенно глядел он на огонь и знал, что хотя это и обман, но надо к этому относиться так спокойно, как, и к другим несчастьям в жизни: пожару, граду. Помолчав немного, он продолжал: