Николай Омельченко - Повести

— Время военное, — сказал полковник, — судно нас устраивает. Даем вам еще день. Переоборудуйте салон под операционную, в каюты подвесьте, по возможности, еще койки, команде придется потесниться. Ну, желаю вам, как говорится, счастливого плаванья.

Полковник пожал всем руку и двинулся к трапу, у которого стоял небольшой катерок. Члены комиссии последовали за ним.

— Мы что, на фронт пойдем? — с радостной надеждой спросил Саша у Василя.

— Почти, — доверительно прошептал Василь, — от самой линии фронта раненых будем возить.

— Это дело, — удовлетворенно кивнул Саша и на какое-то время даже забыл о том, что опоздал, а когда вспомнил, подумал: «А может быть, никто и не заметил, все обойдется?»

Любин, проводив членов комиссии, шел к ребятам улыбаясь. Подойдя, сказал облегченно:

— Пронесло, полковник помог. Да и где сейчас достанешь столько сурика и белил? А запчастей для машины днем с огнем не сыщешь. Что достали, то и поставили. А ты почему опоздал? — перестав улыбаться, совершенно неожиданно спросил Любин, оглядывая исцарапанное лицо Саши. — Время военное, на заводах под суд отдают за опоздание…

Саша покраснел.

— Он не опоздал, товарищ первый помощник, — заступился Василь, — он…

И тут же осекся, встретив строгий, колючий взгляд Любина. Василь помялся и спустился в машинное отделение, поняв, что Саше будет вдвойне неприятно, когда его станут отчитывать при нем.

— А с лицом что? — спросил Любин.

— Бежал, поскользнулся на круче, там кусты…

— Проспал?

— Проспал, больше не буду, — тихо проговорил Саша.

— Ну смотри, верю, — мягко сказал Любин, — иди умойся.

Поняв, что Любин уже перестал сердиться, Саша нерешительно спросил:

— Иван Елисеевич, в тот день, когда я пришел в Управление, вы говорили мне, чтобы я приглашал ребят на работу. А девчат можно?

Вопрос не удивил Любина, хотя и вызвал на его лице едва заметную улыбку. Саша понял ее, как отказ, и поэтому тут же, не дав Любину ответить, торопливо продолжал:

— Не обязательно на пароход, куда угодно, на любую работу. У нее ни отца, ни матери…

— Какая она из себя? — спросил Любин.

— Красивая, — неожиданно выпалил Саша.

— Вот оно что, — несколько удивленно произнес Любин, — понятно… Но я не об этом спрашиваю. Сколько ей лет, с виду хотя бы, и сможет она матрац поднять да каюты драить?

— Конечно, — поспешил заверить Саша, уже чувствуя, что Любин может помочь. — Ей лет шестнадцать, она моего роста, сильная, очень сильная, крепкая, отец у нее был механиком на мониторе.

— Стрельченко, что ли? — спросил Любин.

— Да, а вы откуда знаете?

— Догадался, ты ведь меня спрашивал об ее отце.

Саша молча кивнул, в горле запершило от волнения.

— Что же, я скажу в отделе кадров, — пообещал первый помощник капитана. — Пусть завтра зайдет. Нам нужны проводницы.

Подошел Василь. Он увидел, что Саша и Любин уже мирно беседуют, что опасность для друга миновала, остановился рядом, ревниво прислушиваясь, о чем это так таинственно говорят кочегар и первый помощник капитана.

А Любин уже обоим сказал:

— Да и не только проводницы. Двух кочегаров еще не хватает. Может, найдутся у вас ребята? Можно и женщин кочегарами. Лишь бы работали. Время такое, люди — дефицит.

— Зачем же женщин? — почти с обидой произнес Василь. — Еще баб тут не хватало. Какие из них матросы? Да я вам, товарищ первый помощник, целую улицу ребят приведу. Бесплатно, за милую душу вкалывать будут.

— Целую улицу нам не надо, а вот двоих — необходимо.

— Есть такие! — воскликнул Василь. — Федя и Петька. Близнецы. Они как узнали, что я служу на флоте, от зависти чуть не лопнули. Да я хоть сейчас их приволоку.

А Саше не верилось, что так просто все обошлось. О том, что Иришка будет плавать вместе с ним, он и не мечтал. «А может, еще по какой-то причине ее не примут?» — подумал тревожно. Но такие мысли он старался прогнать.

Все были на своих рабочих местах. Капитан и Любин — на мостике. Рулевой дядя Володя сутулился в рубке у штурвала. Рядом с рубкой стоял, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу на месте, боцман Божко. Механик Чубарь, Саша и Василь спустились в машинное отделение. И хотя топки на днях затапливали, котел опробовали и уже все с волнением следили за первым дымком над трубой парохода, сейчас снова всех охватило волнение — пароход шел в первый пробный рейс. И его жизнь зависела от машиниста и кочегаров. Там, наверху, все ждали, пока эти трое разведут пары. Тогда на капитанском мостике раздастся команда и судно из тихой застоявшейся воды затона выйдет на тугое быстрое течение днепровского стрежня.