Анастасия Перфильева - Большая семья

Перед ней, с полотенцем и очками в руках, тоже стояла незнакомая старушка. Они разговаривали так:

— Простите, я вас не знаю.

— Да и я тоже, матушка вы моя!

— Вы к Геннадию Петровичу, то-есть из Саратова?

— А вы Ольга Ивановна и есть? Глеб у вас сыночек!..

— Я, я. Простите, а она… дома?

— Дома, дома. Привезли её. А вы-то, вся как есть в снегу!

— Это ничего. Почиститься только.

— Толька? Умница он, Толечка. В милицию мигом позвонить сообразил!

— В милицию? Но ведь Глеб и Гандзя…

— Гандзя у нас всегда послушной была, вот Люда… А ребятишки те, ме-тро-строевские, вышку чинят… Уж вы простите!

— Метростроевские?

— Они, они самые. Такие проворные! И пловунчиков этих, бог с ними совсем.

— Пловунчиков?

— Уж вы не сердитесь… За ниточку, говорит, подёргала.

— За ниточку? Ничего не понимаю!

Ольга Ивановна как была, так и села на стоящий в передней стул. А из комнаты Геннадия Петровича, куда только что пробежали Глеб с Гандзей, вышел ещё один, совершенно незнакомый, большой и очень смущённый человек в стёганке и с шапкой в руке.

И одновременно из-за скрипнувшей двери Глебкиной комнаты стали вылезать друг за дружкой мальчишки в синих куртках с блестящими пуговицами, курносые, быстроглазые, весёлые. Один держал игрушечного пловца в красной шапочке и трусах, другой пачку цветных металлических планок и плоскогубцы.

— Ребята, — прошептала Ольга Ивановна, — вы откуда? Чьи? Ох, расскажите же мне наконец!..

И тогда в передней застучали быстрые шаги, замелькали новые лица, зазвенели взволнованные и радостные голоса, и началось подробное объяснение.

А в это самое время…

В это самое время внизу, в подъезде дома, происходило следующее:

Дворник, чтобы, как он говорил, погреться, остановился докурить свою козью ножку. Вынул кисет, чиркнул и зажёг спичку и с наслаждением затянулся. И тут же выпустил её изо рта.

Парадная дверь подъезда рывком отворилась и хлопнула. На лестницу легко взбежал кто-то в белой меховой шубке, белых валенках и белой шапке с длинными, закинутыми на висящий за спиной рюкзак ушами.

— Дом двадцать первый? — спросил звонкий женский голос.

— Двадцать первый, — ответил дворник.

— Мне восемнадцатую квартиру. Сюда?

— А на третий этаж пройдите.

Вбежавшая тряхнула ушами, подтянула рюкзак и запрыгала сразу через две ступеньки.

— Ишь ты, быстроногая! — проворчал дворник. — Тоже в восемнадцатую…

Белая шубка мелькнула уже на верхней площадке, и тотчас по лестнице полетели весёлые звонки. Потом дверь восемнадцатой квартиры открылась.

— Я жена инженера Петровых, — прозвенел задорный голос. — Мои две дочки и муж сюда переехали? Ой, народу-то!.. Гандзечка, птичка моя!..

На площадке затопали, охнули, крикнули, и дворник даже зажмурился — так громко кто-то кого-то поцеловал.

— Гандзечка, птичка мои!

Людина и Гандзина мама сбросила рюкзак и обняла свою старшую дочку. Потом повернулась в одну сторону, в другую, кинулась на шею к матери Геннадия Петровича и, оторвавшись, спросила:

— А Генечка?.. С завода, верно, ещё не пришёл? Давайте же все знакомиться, раз уж жить вместе!.. Ой, сколько вас! Вот хорошо, когда народу много!

— Геннадия Петровича вызвали по делу, я объясню, — сказала Ольга Ивановна.

— А Людок? Людочек мой где?

По передней полетело: «Люда! Позовите Люду!», и Глеб, размахивая руками, помчался в комнаты.

— Нету, — почти сразу сказал он, выскакивая обратно в переднюю и делая большие глаза. — Её здесь нету!

— Как нету? Только что была, ещё раздевали. Посмотрите у Ольги Ивановны!

Один из мальчишек, расталкивая товарищей, нырнул за дверь, чуть не рассыпав планки.

— И здесь нету! — крикнул он. — Сюда совсем не заходила!

Все замолчали.

Тогда Толька вышел на середину передней и важно, надувая щёки, сказал:

— А я видел: она в ванной воду в какой-то таз набирала. Такой синий, круглый. Сперва из одного крана, потом из другого.

Толькина бабушка засеменила к ванной, и в передней опять притихли.

— Людочка, иди скорей, деточка! Мы тебя дожидаемся! — почти пропела она.

Но из ванной никто не ответил; только стало слышно, как в плохо завернутом кране журчит вода.

Ольга Ивановна вздохнула, посмотрела на всех подозрительно и взялась за свою шапочку.

— А может быть, она… опять? — спросила она дрогнувшим голосом и покрутила и воздухе пальцем.