Андрей Жвалевский - 52-е февраля

Папа ругался. Мама смеялась.

— Зато мы с Динкой прекрасно пообщались, — оправдывалась она. — Я ей про свою первую любовь рассказала.

— Тоже мне, сказка на ночь, — фыркнул папа. — Кстати, плохая сказка. Свадьбы-то не было в конце!

— Как не было свадьбы? — Динка забыла, что она спит, и чуть не свалилась с дивана. — Это что, не папа был?

— Я думала, ты поняла, — растерялась мама. — С папой мы гораздо позже познакомились…

После выпускного мы разъехались. Я готовилась к экзаменам, гордо называла себя сложным словом «абитуриент», жила в Москве у двоюродной сестры, носилась по музеям и магазинам.

Москва меня захватила. От этого дикого простора, от круговерти, от необъятного метро голова кружилась в одну сторону, от открывшихся возможностей — в другую.

Мы с Сашкой переписывались, почти каждый день я получала письма от него. Обычные. В конвертах. По почте.

Потом, во время экзаменов, стало не до писем. Потом я поступила, мне дали общежитие, Сашка приезжал ко мне раз в два месяца, мы гуляли по городу, я показывала ему свою Москву.

Я уже знала какие-то кафе и закоулки, знала, на какой станции метро в какой вагон нужно сесть, чтоб потом, при пересадке, сэкономить время.

Я скучала. Очень. Когда было время скучать.

Потом его забрали в армию.

Два года — это не просто много. Это бездна.

Когда мы встретились, после того, как он вернулся… Собственно, все было понятно сразу. С первого взгляда. Мы для приличия час поговорили, но с таким трудом искали общие темы, что с огромным облегчением расстались. Перезванивались потом еще несколько раз.

Он довольно быстро женился, развелся, потом опять женился. От второго брака у него, кажется, двое детей.

А я на четвертом курсе встретила папу. Мы поженились, ты родилась… Мы решили вернуться ненадолго сюда, чтоб бабушка могла помогать, пока ты маленькая, но так прижились, что в Москву больше не вернулись.

Тёмка словно на качелях то возвращался в реальность, то уплывал в сон — чтобы снова вернуться к папиному голосу, который становился все громче. Верный признак, что отцу хватит и что вторую бутылку Митрюхину приносить не стоило.

Папины слова смешивались с сонным миром, и Тёмка видел странные картинки.

Вот папа с девушкой, которая совсем не похожа на маму, идет по городу.

Вот он несет ее на руках в красное солнце, и при этом играет музыка из папиного любимого фильма «Неуловимые мстители» — по Тёмкиному мнению, фильм отстойный, но папа его часто смотрит.

А вот он уже с другой девушкой стоит у фанерной будки, на которой написано: «КПП». На отце парадная военная форма и белая лента через плечо: «Рядовой Александр Семенов»…

Рядовой Александр Семенов служил хорошо, без «залетов», и его часто отпускали в увольнение. Поощрение было так себе: часть стояла посреди степи, ближайший городок располагался километрах в двадцати. К счастью, ушлые казахи подвозили за пару рублей «солдатиков» в город, а точнее — к общежитию текстильного техникума. В общежитии было много девушек, но рядовой Семенов сразу положил глаз на Олю — смуглую, но не такую скуластую, как ее подружки. Как он потом узнал, папа у Оли был русский, но Саша так ни разу его и не увидел.

Оля тоже сразу выделила из толпы спокойного и широкоплечего (спасибо дзюдо) Сашу, без долгих разговоров пустила к себе в комнату, где они заперлись и…

Словом, через пару месяцев Оля, стесняясь, пришла на КПП и вызвала рядового Семенова. Оказалось, что она ждет ребенка, а это для незамужней казашки позор на всю жизнь.

Свадьбу сыграли скромно, к неудовольствию соседей, которые предпочитали залезть в долги, но уж гулять так гулять. Саше даже дали под это дело отпуск — десять суток, не считая дороги. Дорога до его нового семейного гнезда занимала полчаса на попутке, поэтому — ровно десять суток.

Об этом Саша, конечно, Наташе не писал. Решил, что скажет лично.

А потом…

…А потом выяснилось, что никакого ребенка у Оли не предвидится. Она клялась, что врачи ошиблись, но Саша ей не верил. Чтобы развестись, после дембеля пришлось еще на неделю застрять в Казахстане, а маме написать, что никак не отпускают командиры.