Виктор Пушкин - Самая крупная победа

Но Мишка-то не такой — он хороший парень, и очень жалко, если он уйдет.

— Почему? — оглянувшись, спросил я шепотом.

— Да потому что… ничего не получается!

— Эх, ты! — возмутился я. — От кого, от кого, но уж от тебя не ожидал такого! Да разве можно так падать духом? Да надо знаешь как? Тебе страшно, да? А ты иди. У тебя не получается, да? А ты еще смелее иди. И вот тогда и увидишь, что победа будет на твоей стороне! Ты думаешь, я не боялся… то есть не волновался и у меня все сразу же получалось?

— Правда? — останавливаясь, спросил Мишка.

— И я почувствовал, что он признает в эту минуту мое превосходство над собой.

— Конечно! В общем, теперь, когда будешь выходить на ринг, смотри на меня. Я тебе все напоминать буду.

— Ладно! — сказал Мишка и сразу же повеселел.

Сева потребовал, когда я пришел домой:

— Хватит, сегодня уж показывай, как драться надо! А то что я все зря шагаю да махаю кулаками по воздуху.

— Хорошо. Только вот я не знаю, как же мы без перчаток будем?

— Можно самим сделать. Я знаю из чего. Пошли!

Я хотел было пойти посмотреть, но вошла мать и сказала:

— Сначала поужинай.

Сева сказал:

— Ладно, ты ешь, а я пойду и все сам подготовлю, и умчался.

Я сразу же, на радость матери, все съел и уже пил чай, когда снова, держа одну руку за спиной, прибежал Сева.

— Вот! — И он показал из-за спины кусок наискось откромсанного нового ватного одеяла. — Из этого можно?

Я оценивающе посмотрел.

— Вообще-то можно. Только где ты это взял? От своего отрезал, да?

— Да нет, — успокоил Сева. — Нашел… валялось… Пошли в другую комнату, чтобы твоя мать не увидела.

— Возьми только ножницы, иголку и нитки.

Как мы ни прикидывали, принесенного куска хватало только на три перчатки.

— Постой, я пойду еще немного отре… то есть найду! — дернулся к двери Сева.

— Не нужно, хватит. Будем тремя драться: ты две возьмешь, а я одну.

Сева обрадовался:

— Я тебя двумя знаешь как?

— Попробуй, попробуй, — ответил я и стал старательно вырезать будущие перчатки.

Шить решили одновременно две: одну я, другую Сева; но у Севы сразу же почему-то запуталась нитка, а под конец и порвалась.

— Эх ты, растяпа! А еще в школе проходил! — шипел я и снова насаживал ему (как это делают многие мальчики!) иголку на нитку. — На, и поосторожнее!

Когда все три перчатки были готовы, Сева от радости даже затопал ногами.

— У-ух ты! Здорово! — заорал он во все горло.

— Ребята, ребята! — взмолилась из другой комнаты мать. — Вы мне мешаете.

— Слышишь? — шикнул я. — Пойдем на лестницу. На лестничной площадке никого не было, только с улицы доносилось монотонное хлюпанье дождя да скрипела и стукалась о стену распахнувшаяся от ветра дверь подъезда. А окно было такое черное и страшное, что даже мурашки по спине пробежали.

Незаметно поглядев на чердак — ведь лазил же туда, никаких ног там не видел, а вот все-таки… — я сказал Севе:

— Давай сначала тебе надену, — и стал натягивать ему рукавицы; они были кособокие, неуклюжие, но нам казались самыми настоящими, боксерскими.

Затем я надел третью перчатку себе на левую руку и скомандовал:

— В стойку становись!

Сева сразу же как-то смешно растопырился, воображая, что это и есть настоящая боксерская стойка, и с уважением спросил:

— А ты так и будешь со мной одной левой, да?

— Конечно! — горделиво ответил я, хотя давно уже убедился, что только левой и можно что-нибудь сделать, а с одной правой сразу же пропадешь.

Ведь боксеры обращены друг к другу левым боком, и правая рука находится намного дальше от противника. Поэтому она совсем не приспособлена к быстрым и неожиданным ударам, а только и умеет, когда нужно, добавлять да подбородок защищать. Вадим Вадимыч объяснял, что левая рука — шпага, а правая — кинжал. Ну, а шпагой-то куда удобней и безопасней действовать.

— Так вот, — начал я солидно, вспоминая, что в этом случае говорил нам тренер, — сейчас, значит, вы… то есть мы поработаем на технику один раундик.

— Угу, — кивнул Сева. — А что такое «раундик»?

— Ну-у, это когда драться… тьфу!.. работать разрешается. Да ты не перебивай!

— Ладно.

— Так вот, один раундик. И не надо бить изо всех сил, а нужно стараться технику показывать, понял?

— Угу. Не буду изо всех сил, не бойся.

— Да я-то не боюсь. Но так полагается.

Сева устал стоять в стойке и тоскливо спросил:

— Ну, можно начинать-то?

— Можно, — кивнул я и хотел тоже встать в стойку, как вдруг почувствовал, что на меня обрушились перчатки, одна даже попала в рот, и в зубах остался клок ваты.