Елена Усачева - Механизм чуда

— Танк, что ли? — отпихнулись от нее.

— Сам танк! — выкрикнула зло, потому что слезы, потому что дышать нечем, потому что трясет от ярости к несправедливому миру.

И вдруг — челка, впадинка щеки, ворот коричневой рубашки под курткой, очки.

— Ой, простите, пожалуйста, Петр Павлович, — забормотала быстро, некрасиво хлюпая носом и неловко засовывая сотовый в карман. Промахнулась. Трубка шоркнула по плащевке и звонко упала на асфальт. Кто-то протянул руку.

— Хм… — произнес Петр Павлович. — Что-то я тебя не помню.

— Вы у нас сегодня урок вели, — прошептала Ева, принимая из рук Ираклия Васильевича свой телефон.

— Ааааа, — без энтузиазма отозвался практикант. — Сено-солома. Чего ревешь? Как там тебя?

В нем не было того, что отличало обыкновенного человека от учителя, — строгости, солидности. Он был… как все. И совсем-совсем не похож на учителя. Обыкновенный пацан из старших классов. И куртка у него такая же, как у старшеклассников, и смотрит так же. Недобро.

— Ева, — прошептала она. Истерика улетучилась.

— Обидел кто?

Ираклий жег взглядом. Были еще двое. Стояли, молчали. И самое страшное — улыбались.

— Нет, никто… Извините, — бормотала Ева, забыв, куда ей надо. Она пятилась — лишь бы спрятаться, уйти от этих глаз, от этого дурацкого совпадения.

Петр Павлович еще больше насупился, окончательно превращаясь в обиженного пацана.

— Погоди! Надо тебя проводить. Где ты живешь?

— Ой, не надо! — Все было слишком по-загаданному, а потому плохо, очень плохо.

Она метнулась туда-сюда и вдруг увидела табличку. Медная табличка с черными буквами. «Педагогический колледж № 60» У них здесь есть колледж?

— Ты уверена, что сама дойдешь?

— Она дойдет, — мягко произнес Ираклий Васильевич. Двое других засмеялись.

— Уверена, — дрогнувшим голосом отозвалась Ева и зашагала прочь.

Какой ужас! Какой позор!

— Не беги!

Петр Павлович догнал, пошел рядом, легко подстроившись под ее шаг.

— Далеко идти? — спросил недовольно.

— Близко, — буркнула, сама не понимая, на что злится.

— Я как-то не подумал, что теперь буду всех вас встречать, — в тон ей отозвался Петр Павлович. — Оно понятно — здесь в школе учитесь, здесь и живете. А чего нос повесила? С кем ругалась?

Сама с собой она ссорилась. С кем же еще? Не с Антоном же. Он бог, с ним не поссоришься. Он всегда прав. А она… всегда и во всем виновата.

— Варианта три, — уже рассуждал Петр Павлович. — С родителями, с подругой, с парнем. Идешь домой, значит, не с родителями. Крутила в руке телефон — ждешь звонка. От подруг звонков не ждут, им сами звонят. По всему выходит, ты поругалась с парнем. Это ерунда. Подростковая любовь быстро затягивается.

— Не ерунда! — выкрикнула Ева, бросаясь к подъезду.

— Ну, вот и дошли, — из темноты отозвался Петр Павлович. — Бывай, мелкая!

Хотелось еще что-нибудь сказать, потому что это он, практикант Петрушка, во всем виноват. Из-за него она поссорилась с Антоном. Из-за него в глупой голове Че родилась не менее глупая идея с ревностью. И вообще.

В кармане возмущенно завибрировал телефон. Испугалась — Антон. Что же она тянет?

От неожиданности начала искать телефон в сумке, хотя он лежал в кармане куртки. И сам карман светился, выдавая спрятавшегося.

— Мать! Ты что, спишь?

Пушкин!

— Сашка! — заорала Ева, потому что это была верная связь с Ежиком. Как же она сразу об этом не подумала?

— Спокойно, девушка, — холодно отозвался Пушкин. — Не надо столько эмоций. У нас одному в трубку тоже так гаркнули — он теперь со слуховым аппаратом ходит.

— Тебе принести слуховой аппарат?

— Себя принеси. У меня днюха. Приглашаю в субботу на тусняк.

— Ой, поздравляю! — выпалила Ева, чувствуя, как все сразу наладилось. Как все стало отлично!

— Ты что, совсем с ума сошла? Кто ж раньше времени поздравляет? Это же плохая примета. У нас одного препода поздравили, он на следующий же день в больницу загремел.

— А во сколько? Кто еще будет? — торопилась Ева — не было ей дела до всех знакомых неугомонного Пушкина.

— Вы как под копирку, — проворчал Пушкин. — Кузьмин тоже все волновался, кто будет. Наши будут. И никого чужого. Поняли? Адрес у Тохи возьми, он знает. Бывай!

Отключился. Она даже не успела ему сказать, что не может ничего узнать у Тохи, что теперь друзья Ежика перестают быть ее друзьями. Или не перестают? Что-то она запуталась. И устала. Ева заторопилась домой. Там уже пришла мама. Вернулся с работы папа. Сейчас они будут пить чай. И не эту горькую бурду, где чая больше, чем воды, а нормальный. Когда чай настаивается в фарфоровом заварнике, через ситечко разливается в чашки, разбавляется водой, кладется сахар. На тарелке ждут бутерброды с лососем и колбасой. Папа с хрустом будет резать вафельный торт. Спрашивать о школе… Ой, только не о школе. И чай, и бутерброды от этого станут невкусными. Но она все выпьет и съест, потому что очень голодная и очень хочет домой.