Софья Могилевская - Чапаёнок

— Может, испугался да убежал? — проговорил кто-то из бойцов. — Может, давно сидит где-нибудь в обозе, а ты крутишься, ищешь?

Алексей возмутился: чтобы Митя убежал? Чтобы Митя испугался? Нет, такого быть не может. Разве плохо он знал своего маленького друга?

Единственный, кто видел Митю, — эскадронный Томилин. Он сказал, будто приметил Чапаёнка в самом начале боя, когда на них налетела конница врага.

Алексей пошёл к санитарам, которые с носилками бродили по полю, подбирая раненых. Быть может, Митю уже свезли в полковой лазарет?

— Нет, — ответили санитары, — раненого мальчика не подбирали. И среди убитых тоже вроде не встречали… Постой, самого тебя надо перевязать.

Алексей махнул рукой — подождёт перевязка! — и пошёл вдоль холмистой гряды, на гребне которой чапаевцы отбили первую конную атаку белоказаков.

Он шёл медленно. Внимательно осматривал каждую рытвину, заглядывал за каждый бугорок, раздвигая рукой седой высокий ковыль. Ведь мальчик был маленький, незаметный. Санитары могли пропустить, не увидеть его.

Алексей прошёл вдоль холма и верхом и низом. Много было убитых в этом сражении. Раненых санитары уже унесли. Но Чапаёнка всё-таки нигде не было.

— Митя! — вдруг с отчаянием крикнул Алексей. — Митюшка, отзовись!

И вдруг тихий стон, такой тихий и жалостный, что Алексею показалось, будто трава шелестит, раздался снизу, совсем близко, рядом.

Алексей весь замер. Нет, быть не может… Почудилось, видно.

И вдруг…

— Лё-ша… — совсем ясно услыхал он слабый, как стон, как шелест травы, голос. — Лёша, я тут…

Алексей сбежал вниз с холма, под откос, и в глубокой ложбине, заросшей свежей, не выгоревшей здесь травой, увидел мальчика. Митя лежал чуть живой, крепко прижимая раненую спину к земле, и смотрел на него широко открытыми, измученными глазами.

— Митюшка, друг мой, товарищ!.. — чуть не плача, крикнул Алексей, опускаясь на колени возле Мити.

Это был последний бой за Уральск. Больше сражений не было. Белоказачьи войска бежали. Красные полки разорвали кольцо двухмесячной блокады и вплотную подошли к Уральску.

11 июля у хутора Новенького чапаевцы соединились с защитниками освобождённого города и вошли в Уральск.

Все улицы нарядились в красные флаги. Народу стеклось столько, что ни пройти, ни проехать. Всё было запружено взволнованной толпой.

— Слава герою! Слава Чапаеву! — неслось со всех сторон.

— Да здравствует непобедимая Красная Армия!

И снова:

— Ура Чапаеву! Ура красному полководцу!

— Ура чапаевским бойцам и командирам!

Тысячные толпы расступались, давая дорогу Чапаеву. Он ехал на белом коне, а восторженные крики встречали и провожали его.

В тот же день командующий товарищ Фрунзе, получив известие об освобождении Уральска от белоказачьих войск, дал срочную телеграмму в Москву, товарищу Ленину:

Телеграмма В. И. ЛЕНИНУ

№ 207 11 июля 1919 г.

Сегодня в двенадцать часов снята блокада Уральска.

Наши части вошли в город.

Командующий Южной группой Фрунзе .

В Уральске Митю поместили в лазарет. Его положили в самую светлую и солнечную палату. Ему было очень плохо. Он метался весь в жару и в бреду.

То на него неслись оскаленные морды вражьих коней. Вот они скачут прямо на него… Не остановить, не задержать страшной лавины Митя кидает прямо в лошадиные морды одну гранату за другой. Раз!.. И ещё! И ещё! И ещё!..

То перед ним снова был товарищ Чапаев, как однажды на параде.

На белом красивом коне скачет он перед строем бойцов. И Митя вместе со всеми тоже в строю. Большое, ослепительное солнце горит на медных трубах оркестра. И Мите больно, душно и жарко от этих пылающих на солнце труб.

Потом всё куда-то пропало.

Зажужжали надоедливые мухи. Заныла спина. Он тихо и жалобно стонал, не в силах от слабости открыть глаза.

— Пить… пить хочу…

И тут возле его койки раздались шаги. Чья-то рука протянула ему кружку с водой, чей-то голос, знакомый и участливый, проговорил:

— На, испей водицы, Митя… Испей, сынок…

Митя протянул руку, открыл глаза и вздрогнул от неожиданности. Может, и это ему привиделось?

Рядом с койкой стоял товарищ Чапаев.

Довольно долго просидел товарищ Чапаев возле Мити, а Мите показалось, будто пролетело всего несколько минут.

Говорили о разных делах. Говорил, правда, всё больше товарищ Чапаев, а Митя только улыбался.