Николай Печерский - Кеша и хитрый бог

«Держи-и-и его!»

Но ничего этого не случилось. Как и прежде, плыли над Байкалом легкие, озаренные солнцем облака, шумели вершинами сосны и выковывал в траве молоточками свое нехитрое счастье тонконогий кузнечик.

Все это немного успокоило и ободрило Тоню. Она тронула Кешу за плечо и, заглядывая ему в глаза, спросила:

— Кеша, ты никогда не верил в бога?

Кеша минутку поколебался, вспомнил что-то, но тут же поднял голову и твердо сказал:

— Никогда!

Тоня с уважением смотрела на Кешу. На лице ее попеременно отражались и зависть, и удивление, и какой-то далекий, не угасший еще страх.

И вдруг Тоня хитровато улыбнулась.

— Кеша, а когда ты варил кота, ты тоже не верил?

Кеша покраснел.

— Глупая ты, — сказал он. — Я кота из-за тебя варил. Ты ж сама со своим котом привязалась. Если хочешь, я тебе сто котов сварю… — Кеша поднялся с земли и уже совсем твердым и решительным голосом добавил: — И вообще нечего тут сидеть, пошли домой!

Отец и мать были уже дома. Сарма застала рыбаков возле мыса Кадильного. Там они и отстоялись в узком, закрытом с трех сторон высокими скалами затоне.

Никаких особых разговоров с отцом и матерью у Кеши не произошло. Кеша сунулся было к отцу с расспросами, но отец ничего объяснять не стал. По глазам отца, по тому, как он медленно сжал, а затем так же медленно, с натугой распустил руку, Кеша понял, что вестей хороших нет.

Сам Кеша тоже не стал рассказывать отцу про ночные приключения. Хвалиться было нечем. И рыбак, которого Кеша хотел спасти, погиб, и сам чуть-чуть не пошел на дно.

На Байкале живут простые, суровые люди. И они, эти люди, не любят хвастунов и балаболок. Сделал дело — и ладно. Сиди под лавкой, пока не спросят. А тут что, тут даже и дела никакого не было!

Видимо, по этой же причине молчал до поры и дед Казнищев. Так или иначе, но Кешу никто про ночное плавание не спрашивал.

После сармы всегда наступает штиль. Так и в Кешиной жизни. Тишина. Безмятежность. Покой. Живи себе и дыши. Но такое житье-бытье продолжалось недолго. Не успел Кеша забыть про сарму, не успел забыть про свои встречи с Пашкой Петухом, по Байкалу пошел гулять от избы к избе разговор про святую церковь на дне моря.

Болтали, будто бы в церковь с золотым крестом на макушке приходил по ночам сам бог. Расхаживал там взад-вперед, размахивал золотым кадилом и пел приятные божественные песни. И уже какие-то старухи взбирались втихомолку на гору и там стояли до зари, клали земные поклоны и подпевали богу тоненькими, жалкими голосами.

Отец Кеши ходил хмурый, злой. Кешу отец совсем не замечал. Будто бы Кеша был и не сын, а какой-то чужой, нелюбый постоялец. Только один раз встретились глазами мужчины. Кеше показалось, отец хотел что-то спросить его, но нет, не спросил. Только пожал плечами, отвернулся от Кеши и ушел. Кеша решил объясниться с отцом. В самом деле, до каких пор будут они вот так жить!

Выбрал Кеша для серьезного разговора воскресенье. На промысел рыбаки в этот день не шли и сидели по домам.

По воскресеньям люди спали всласть. Уже давно печет солнце, давно пора бы садиться за стол, а на дворах ни души. Спят себе и спят.

Кеша проснулся рано. Будить своих не хотелось. Кеша полежал, продумал до самой последней точки свою речь и только тогда отправился в избу.

Возле стола, с голыми до локтя руками, мать раскатывала тесто для пельменей. Отца не было. Праздничный костюм его висел, как и прежде, на гвоздике, прикрытый от пыли простыней.

Кеша стал помогать матери. Взял со стола тонкий, зыбкий кружочек теста, слепил пельмень и, будто между прочим, спросил:

— А папа где?

— Где ему быть? — недовольно ответила мать. — В море уплыл. Церковь какую-то на дне Байкала искать будет. Сказывал, не приду, пока не найду.

Мать пересчитала пельмени, слепила напоследок секретный пельмень с ниточкой вместо мяса и отряхнула руки.

— Сбегай, Кеша, погляди. Может, приехал.

Кеша помчался на берег. Неужели и в самом деле есть та церковь? Нет, не может этого быть. Мать что-то перепутала!

На берегу слышались голоса, тренькала балалайка. По воскресеньям на Байкале всегда полно народа. В деревнях люди идут вслед за гармошкой на главную улицу, на степных полустанках встречают поезда на перронах, а вот тут, где родился и жил Кеша, люди шли на Байкал. Постоять, послушать, как шумит волна, затянуть в полный голос душевную песню.

У причала Кеша увидел Лехиного отца, деда Казнищева и других рыбаков. Кеша сбавил шаг и вразвалку, будто бы ничего такого особенного не случилось, пошел к рыбакам.