Аделаида Котовщикова - Малютка с лесного озера

— Лида, не отвлекайся, пиши быстрее. И думай о работе.

Лида послушно склонилась над тетрадкой. Но вскоре мысли её опять начали бродить по подвалам и чердакам, полным страшных, длиннохвостых крыс, а взгляд невольно блуждал по всему классу. И только одно место в классе он тщательно обходил. Кто там ёрзает и сопит на другой половине парты? Лиде это совсем неинтересно.

И вдруг Лида нечаянно в упор посмотрела на своего соседа. Усатик усердно писал, помогая себе кончиком чуть-чуть высунутого языка. Ну-ка, чего он там намазюкал? Лида заглянула в Женину тетрадку и коварно улыбнулась. Так и есть! Буквы в Жениной тетрадке точно пришли к кому-то в гости: раскланиваются направо и налево.

— Как пло-охо! — с притворным сочувствием шепнула Лида.

Женя загородил локтем тетрадь:

— Ничего не плохо!

Минуты не прошло, и снова над его ухом прошелестело:

— Ой, ка-ак пло-охо!

Нижняя губа у Жени оттопырилась, уши начали медленно краснеть. Его взяло сомнение.

— А что у меня неверно? Костина, где у меня ошибка?

Лида будто не слышала. Перед Женей темнел её затылок. Торчали тугие косички с коричневыми бантами. Лида ещё больше повернулась спиной, немного склонила голову набок. Одна косичка свесилась над чернильницей в углублении парты.

Искушение было слишком велико. Просто невозможно было пропустить такой удобный случай, тем более, что девчонке жалко показать, где ошибка. Женя осторожно ухватил двумя пальцами кончик косички, и он погрузился в чернильницу.

Затем всё произошло очень быстро. Лида внезапно шевельнулась. Мокрый хвостик, роняя фиолетовые капли, мазнул Женю по лицу и превратил его не только в Усатика, но и в Бородатика. Раздался вскрик Лиды, испуганно глядевшей на свою тетрадку, всю в кляксах.

И вот Лида стоит и плачет и зажимает в руке кончик косички. Между лиловыми пальцами стекают у Лиды лиловые капли.

Елена Сергеевна берёт Женю за руку и сама отводит его в угол:

— Останешься после уроков и при мне будешь снова писать это упражнение. Лида, ступай в умывальную и хорошенько отмой косу и руки. Галя Степанова, проводи её, помоги ей умыться.

Галя Степанова выводит плачущую Лиду. В классе напряжённая тишина. Лицо учительницы не просто строгое, а необычно недовольное.

Женя стоит в углу за счётами, но его не тянет потрогать пальцем белые и чёрные костяшки.

Хуже всего, пожалуй, что Елена Сергеевна не ругает Женю ни на уроке, ни на перемене. После звонка она, не глядя, говорит ему: «Иди в коридор». Она так рассердилась, что совсем не смотрит на него, точно его нет ни в классе, ни вообще на свете. Женя засматривает в лицо учительницы, но ни разу не может поймать её взгляд.

На следующем уроке Лида, которую Галя отмывала всю перемену, неподвижно сидела на самом кончике парты. Можно было подумать, что на другом конце парты змея и Лида боится нечаянно к ней прикоснуться. На арифметике Женя придвинулся к Лиде и пробормотал:

— Я не нарочно обмакнул… Коса сама влезла в чернильницу…

Лида не шелохнулась.

Два урока она совсем не замечала Женю. А на последнем уроке, на «ручном труде», она показала подбородком на крышку парты и язвительно расхохоталась:

— Ха-ха-ха! Это что за уродики?

Им было задано сделать из бумаги домик и коробочку.

Женя и сам видел, что его изделия не очень красивы. Не то, что у Васи Грачёва, например. У того из весело раскрашенного дома с дверью и окнами даже вился клубами серый дым. Женин дом был просто белый и притом кособокий, а на коробочку точно кто-то немножко наступил ногой… Но разве так уж плохо?

Уже не обращая внимания на Женю, Лида с торжеством извлекла из коробки от маминых туфель, которую она всегда приносила с собой на уроки ручного труда, блестящую коробочку из голубой бумаги, сплошь усыпанную серебряными звёздочками.

Коробочка была великолепна, и рядом с ней Женина придавленная коробчонка выглядела такой неуклюжей и жалкой, что Женя растерянно заморгал. Потом рывком, двумя руками схватил свои творения, над которыми вчера просидел не меньше сорока минут, и скомкал их.

Елена Сергеевна обходила парты, рассматривая домики и коробочки, и многих ребят хвалила.

— А где твоя работа, Сомов?

Красный и надутый, как индюшонок, Женя молча показал кивком головы на два белых комка на крышке парты.

— Ах так? — сказала Елена Сергеевна. — Ставлю тебе единицу!