Луиза Олкотт - Юность Розы

С этими словами тетушка Изобилие боязливо покосилась на один из старых портретов, которыми была увешана ее комната. С него мрачно и строго смотрела старуха в огромной шляпе, напоминающей опрокинутое блюдо.

— Леди Марджет умерла двести лет тому назад. Какая разница, что бы она сказала, тем более что у нее вид ограниченной и высокомерной особы. Гораздо важнее, что скажет мисс Изобилие Кэмпбелл, потому что она добра, великодушна и кротка. Эта старушка и мухи не обидит, не то что славную девушку, которая была для меня сестрой. Что она скажет? — продолжала Роза, зная, что тетушка Изобилие в той или иной степени заправляла всеми делами в семье.

Между тем мисс Изобилие надела чепчик и почувствовала себя настоящей леди. Расправив его как следует, она приобрела какой-то воинственный вид и выпрямилась, готовая к бою.

— Я исполню мой долг, Роза, и надеюсь, что другие сделают то же самое. Довольно слов. Я должна все обдумать. Все произошло так неожиданно, что требует серьезного размышления.

С необычной для нее важностью мисс Изобилие взяла ключи и вышла из комнаты, оставив внучку мучиться в неизвестности — чем кончится ходатайство о близком ее сердцу деле.

Она немного приободрилась, услышав голос Фиби из рабочего кабинета. Если дядя Алек примет их сторону, то все пойдет хорошо. Но надежда Розы угасла, когда та вышла к завтраку. Распухшие от слез глаза и бледные щеки Фиби не предвещали ничего хорошего. Доктор Алек между тем был беспристрастен, как судья, и бросал на Розу вопросительные взгляды, как бы желая угадать, как племянница смотрит на это дело.

Атмосфера за трапезой была тяжелой, хотя все старались вести себя как обычно и пытались говорить о вчерашнем концерте. Но хрупкий мир мог быть нарушен единственным словом, — так расходятся круги от маленького камешка, брошенного в стоячую воду пруда. Тетушка Изобилие от рассеянности будто нарочно опрокидывала все, за что бралась, и вдвое уменьшила количество предметов в любимом чайном сервизе. Доктор Алек нелюбезно уткнулся в газету. Роза вместо сахара положила соли в овсянку и, не чувствуя вкуса, продолжала есть, полагая, что даже сладость утратила свой вкус. Фиби с трудом проглотила чашку чая, раскрошила булочку, потом извинилась и ушла, твердо решив не быть яблоком раздора для семьи, которую так любила.

Едва дверь за ней затворилась, как Роза отодвинула тарелку, подошла к дяде Алеку и взглянула на него с такой мольбой, что он поспешил отложить газету в сторону.

— Дядя, это очень серьезное дело, и мы должны принять в нем участие. Вы как опекун Фиби, я как ее сестра, — торжественно начала Роза. — Вам часто приходилось разочаровываться во мне, но я в вас не разочаруюсь никогда. Вы слишком умны и добры, чтобы из-за светской гордости или расчета лишить вашего расположения Арчи и Фиби. Ведь вы не оставите их?

— Никогда! — твердо сказал дядя Алек.

— Благодарю вас! Благодарю! — воскликнула Роза. — Раз вы и бабушка на нашей стороне, нечего бояться!

— Тише, тише, дитя мое. Я не намерен покидать наших влюбленных, но им необходимо все хорошенько обдумать. Конечно, я расстроен: Арчи слишком молод, чтобы распоряжаться своей жизнью, да и Фиби готовилась к другой судьбе. Но ты же знаешь, пожилых людей всегда расстраивает, когда ломаются их планы, — прибавил он уже веселее, потому что Роза помрачнела от его слов.

— Тогда зачем пожилые люди строят планы за молодых, а потом сами расстраиваются? Мы вам очень благодарны, но в юности нельзя все время быть трезвыми, осторожными и благоразумными. Лучше уж вообще ничего не планировать, — Роза рассуждала об этом, не сомневаясь, что даже у «самого лучшего на свете дяди» есть планы на ее счет.

— Ты совершенно права, мы не должны этого делать, но удержаться трудно, — искренне сознался доктор Алек и поспешно прибавил, снова возвращаясь к молодым людям. — Я рад, что Фиби прямо обратилась ко мне сегодня утром и рассказала все, как на духу. Она не говорила, но я и так понял, что она любит Арчи всем сердцем. Однако она готова отказаться от своей любви, потому что встретит сопротивление родни. Она намерена тотчас уехать и тем кончить все дело. Как будто можно что-то исправить, бедное дитя!

Мягкосердечный дядя глубоко вздохнул, отчего негодование Розы, вызванное дикой фантазией Фиби так бессмысленно уничтожить свою любовь, как-то ослабло.

— Вы-то не считаете, что ей нужно уехать?

— Думаю, что она все равно уедет.

— Мы не должны отпускать ее.