— Ладно, — сказал я. — Только…
Он кивнул и повел меня на другую улицу. Молча мы дошли до большого серого дома, и он ткнул пальцем в окно третьего этажа. Я посмотрел на него. Он вдруг покраснел и отвернулся. Я усмехнулся.
— Спасибо… Апик, — сказал я и пошел в парадную.
Обернулся: Апологий стоял понурившись, и мне стало его жалко — грустная такая уистити. Но очень долго я его не жалел — некогда было.
Дверь мне открыла сама Татьяна и вроде даже не удивилась.
— Здорово, Шарова, — сказал я. — А Басова не у тебя?
— У меня, — сказала она серьезно. — Проходи.
— А этот еще зачем здесь? — спросила Машка, когда Татьяна ввела меня в комнату.
— Слушай, Басова, — сказал я железным голосом, — кончай дурить. Надоело.
— А ты мне надоел! — закричала Басова. — Ходит за мной, как… прилипало какое.
«Я тебе сейчас покажу… прилипалу», — подумал я и заулыбался во весь рот. Она, когда я так улыбаюсь, совсем из себя выходит.
— Ори! — сказал я, улыбаясь. — Все равно я знаю как ты ко мне относишься.
— Как? Как? — Она сощурилась.
— Хорошо. Хорошо ты ко мне относишься, — сказал я.
Она даже задохнулась и зашипела сразу.
— И нечего шипеть, как кошка, — сказал я. — Дело надо делать, а не шипеть.
Она вдруг успокоилась.
— Воображай, что хочешь, — сказала она презрительно, — а с тобой у меня никаких дел нет и не будет. Понял? Нельзя с тобой иметь дело.
Она сказала это так, что я сразу подумал, наверно, ее отец ошибся, и вовсе она ко мне не хорошо относится. Мне стало ужасно обидно, но я сказал себе: «Э-э, Половинкин, надо быть мужчиной».
— Почему же со мной нельзя иметь дело? — спросил я гордо.
— Потому что ты рохля, — сказала она, — потому что ты только на словах добрячок. И еще трус.
Вот так! Очень мне захотелось рассказать ей про подвал, но я удержался — еще хвастуном назовет.
— Ладно, — сказал я. — Что ты там обо мне думаешь, на это наплевать. Не во мне сейчас дело. Понятно?
Тут вступила Татьяна.
— Слушай, Маша, — сказала она спокойно. — Раз уж я все знаю, разреши мне сказать. Какой бы Половинкин ни был, а ты не лучше. Он правильно говорит. Надо что-то делать, и быстро.
Я удивился, как это вдруг они подружились, но ничего не сказал.
— Ну, давайте решать, — послушно сказала Машка. — И этот пусть решает, а не разводит… мерлихлюндии.
И тут заартачился я.
— Ничего я с ней решать не буду, — сказал я. — Я ее искал только, чтобы сказать, что она взяла с меня дурацкое слово и пусть она вернет его мне обратно. А я уж сам придумаю, что дальше делать.
— Ну, хватит, — сказала резко Татьяна и хлопнула рукой по столу. — Вы оба как девчонки. Как Юленька с Зойкой.
— Не могу я ему слово вернуть, — сказала Басова, — я сама слово дала.
— Сама и разболтала, — сказала Татьяна.
— Кому я разболтала? Кому?! — чуть не плача закричала Машка.
— Нам, — сказал я.
— Так то вам… — сказала Машка.
Я хотел… чертыхнуться, но Татьяна, посмотрев на меня, строго сказала:
— Выйди, Половинкин, и подожди нас на улице.
Я ждал их на улице. И вдруг вспомнил, как дядя Саша сказал мне однажды, что я «плыву по воле волн». То есть как идет, так и идет. Как меня волна повернет, так я и плыву. Парень-то я хороший, сказал он, но вот над жизнью совсем не думаю, а живу, как придется: прожит день, и ладно. А так нельзя. Вот что я вспомнил, и стало мне довольно тошно: что я — щепка, что ли, какая, в самом деле? Я задумался и не заметил, как вышли девчонки.
— Двинули! — решительно сказала Татьяна.
— Куда? — спросил я.
— К Балашову. К Веньке, — сказала она.
— Поговорим с ним начистоту и поймем, что к чему. Ты согласна, Маша? — спросила Татьяна.
Маша кивнула.
— Пошли! — сказал я. И такая решительность на меня напала, что я понесся вперед, как очумелый. Девчонки еле поспевали за мной.
На Моховой, не доходя до Венькиного дома, мы остановились.
— Кто пойдет? — спросила Татьяна.
— Я! — сказал я.
— Нет, — сказала Татьяна, — тебе нельзя. Вы с Венькой дрались.
— Ну и что? — сказал я, но сразу замолчал. Это чепуха, что дрались, а вот после того подвала мне к Веньке и верно ходить не стоит.
— Я пойду, — сказала Маша. — Я была у него, меня там знают.
— Хорошо, — сказала Татьяна. — Ты его вызови. Мы будем ждать вас на Фонтанке возле библиотеки.
Маша ушла. А мы пошли на Фонтанку.
— Чего такой кислый? — спросила Татьяна.
— Так, — сказал я. Не хотелось мне ничего говорить, а пока мы ждали Машу, болтали обо всякой чепухе. Я рассказал, как искал ее и налетел на Апология. Она смеялась.
Читать дальше