Вадим Фролов - Невероятно насыщенная жизнь

— О-о! Антоновка! — сказала она.

Она сказала это так вкусно, что я немножко повеселел и снова принялся за мороженое. И в самом деле, не такой уж я подонок; есть во мне и кое-что хорошее. Наверно, есть. Надо только… Но что «надо», я так додумать и не успел. За окном на тротуаре, прямо против нашего столика стояла Маша Басова и одним глазом смотрела, как мы уплетаем мороженое. Глаз у нее светился зеленым светом, как у семафора. Я даже вздрогнул от неожиданности, и мороженое с ложечки упало мне на штаны. Вообще-то я редко теряюсь, а тут почему-то здорово растерялся, как будто меня поймали на чем-то… на чем-то… Я уставился на Машу, а она вздернула подбородок кверху и, не оглядываясь, ушла.

— Ты чего в окно уставился? — спросила Татьяна.

— Так, — сказал я, — задумался.

— Ах, задумался, — засмеялась она, и я не понял — видела она Басову или нет.

Я вдруг заторопился. Посмотрел на летчиковы часы и сказал, что, пожалуй, пора домой, у меня еще дел невпроворот.

— Пошли, — сказала она.

Мы быстро доели мороженое и вышли. И некоторое время шли по Литейному и молчали. Потом Татьяна посмотрела на меня искоса и тихонько спросила:

— А как тебе Маша Басова? Нравится?

Я даже остановился, что она — мысли читает, что ли? Я начал было что-то мямлить: «да так», «ничего», «так себе», но тут же разозлился на себя — что я, в самом деле, и эту Татьяну боюсь — и решительно сказал:

— Нравится! А что?

— Правильно, — сказала Татьяна. — Она, по-моему, мировая девчонка.

— Ага! — сказал я.

— Я бы хотела с ней дружить, — сказала она.

— Правильно! — сказал я и подумал, что и верно было бы здорово, если бы такие две мировые девчонки подружились.

— Ну, разбежались, — сказала Татьяна, когда мы дошли до угла.

— Я провожу, — сказал я.

— Не надо, я на трамвай — до Мальцевского, — сказала она и протянула мне руку. — Спокойной ночи, Периодичкин.

— Спокойной ночи, Круглошарикова, — ответил я.

Рука у нее была маленькая, но крепкая и теплая.

Я бежал домой и думал, что вот с этой Татьяной совсем запросто можно обо всем поговорить, и пошутить, и посмеяться, а с Машей никак ничего у меня не получается: колючая она какая-то, как ерш. Я засмеялся: она — ерш, а я — репейник. Ну, раз репейник, так я от нее и не отцеплюсь! Вот такие пироги, как говорит дядя Саша.

Все это, весь свой день, я и вспоминал, лежа в кровати. А когда вспомнил, решил, что, в общем-то, все не так уж страшно. Надо быть только более организованным и уметь исправлять свои ошибки.

Да, а зачем это бате понадобился Венька Жук? Не забыть бы завтра спросить. А топиться я не собираюсь. Незачем мне это…

…На следующее утро я запросто сдернул с Мишки одеяло и пошел умываться. А когда вернулся, Мишка опять был под одеялом, закутанный с головой, как в спальном мешке. Я определил, где у него уши, и дернул через одеяло за ухо. Он чего-то забурчал.

— Встанешь? — спросил я.

— Отлипни, — заныл Мишка.

— Твое дело, — сказал я и пошел на кухню. В дверях обернулся и увидел, как Мишка от удивления высунул нос. «Удивляйся, удивляйся, — подумал я, — то ли еще будет».

Ольга почему-то встала самостоятельно, и мы с ней быстро позавтракали. Батю я будить не стал — на столе лежала записка: «Пришел поздно, буду спать до 12-ти».

— Выйди с Повидлой, — сказал я Ольге.

— Чего-о-о? — пропищала она. Но я не стал повторять и стал собирать портфель.

— Я опоздаю, — опять запищала Ольга.

— Не опоздаешь, — сказал я строго.

Она тоже очень удивилась, но взяла поводок и начала надевать на пса. Повидло тоже, по-моему, очень удивился: посматривал то на меня, то на Ольгу и даже повизгивал от удивления. Но я не обращал на них внимания и занимался своим делом.

Они ушли с обиженным видом. Маму я тоже будить не стал и направился в школу. «Приду с запасом, чтобы не опоздать», — решил я. Я уже был в дверях, когда из-за ширмы вышел отец в трусиках и в майке.

— Семен, почему Мишка не встает? — спросил он. — Заболел, что ли?

— А не знаю, — сказал я равнодушно.

— Ты что, не будил его? — удивился отец.

— Будил, — сказал я еще равнодушнее.

— Ну и что? — еще больше удивился отец.

— А ты его спроси, — сказал я.

— Гм-м, — промычал батя. — Интересный разговор. Что это с тобой?

— Ничего, — сказал я и пожал плечами. — Не маленький, пусть к дисциплине привыкает.

Батя внимательно посмотрел на меня и засмеялся.