Николай Павлов - Рассказы о Вадике и Жене

Горят румянцем ребячьи щеки. Смех и крики звенят в морозном воздухе. Мягко поскрипывает снег под лыжами.

— К холмам! — раздается возглас. — Эй, кто к холмам?!

Вадик Чудненко высоко подымает бамбуковую палку, приглашая следовать за собой. Ему отзываются десятки голосов, и ребята устремляются вперед. Вадик подбадривает отстающих. Позади всех тащится одетый в ватную телогрейку, и потому похожий на медвежонка Валька Гребнев. А вот Женя Рузина, ловкая, подвижная, щеголяющая новеньким красным свитером, не отстает ни на шаг, наступает Вадику на пятки.

Именно на холмах начинается настоящее катанье. Здесь есть и пологие и крутые спуски — выбирай какой по душе.

Вадик любил самые высокие склоны.

Он стремительно скользит вниз, захваченный острым ощущением бешеной скорости, потом ловко подымается в гору «лесенкой». Сказываются занятия в спортивной секции: в нее он записался еще с осени, как только пошел в пятый класс.

А всего приятнее лихо съехать с холма, заросшего мохнатыми елками. Тут держи ухо востро, не то можешь крепко поплатиться!

— Не увлекайся, Вадик, — одергивает его Женя, хотя сама не уступает ему в смелости.

Далеко город. За семь — восемь километров ушли ребята от конечной остановки трамвая. Куда ни посмотришь — белым-бело….

Но вот солнце начинает клониться к горизонту. Неужели уже вечер? Угасли снежинки-искры, поблекло небо, сказочное убранство деревьев обратилось обыкновенными, похожими на вату, хлопьями снега. Осмелел мороз.

Первым направил лыжи к дому Валька Гребнев. За ним неровной цепочкой потянулись другие. Кончилось веселье. Поскорее в город, в теплую квартиру, к горячему чаю!

Оглянувшись, Гребнев крикнул:

— Эй, Чудненко, Рузина! Не отставайте.

Раскрасневшийся, возбужденный Вадик, стоя рядом с Женей на вершине холма, пренебрежительно, немного свысока махнул рукой: идите, мол, мигом догоним. «Тоже мне, лыжник… Корова на льду!» Вадик не мог забыть обиды, нанесенной Валькой Жене Рузиной.

— Струсишь? Скажи, испугаешься? — говорил Вадик Жене, указывая взглядом на обрывистый спуск, стремительно убегавший с холма прямо в широкий овраг. — Ну, как?

Женя явно колебалась. Она не говорила «боюсь», сказать об этом гордость бы не позволила. Она просто советовала бросить ненужную затею: слишком круто, место незнакомое, ребята ушли… Женя считала своим долгом остерегать Вадика от неразумных поступков. Впрочем, Вадик был сам себе голова.

Над горизонтом медленно подымалась молочно-белая полоса. Край солнечного диска опустился в туман, расплылся, словно увяз в нем.

— У-ух! — негромко воскликнул Вадик и, присев, ринулся вниз.

Было такое сладкое и немножко жуткое ощущение, словно он оторвался от земли. Свист, шорох, потрескивание в ушах создавали впечатление полета. В том месте, где спуск кончался, Вадика резко подбросило, дернуло в бок, но он, вовремя царапнув снег палкой, удержался на логах, победно выпрямился и сноровисто сделал замысловатый разворот.

В этот миг он увидел мчавшуюся с горы фигуру в красном свитере. «Женя все-таки смелая, — с уважением, с нежностью подумал он. — Славная, хорошая».

Внезапно красный свитер взметнуло вверх, как на трамплине, потом бросило в сторону, перевернуло, и он исчез в заклубившейся снежной пыли.

— А-а! — услышал Вадик короткий стон.

Когда он подбежал к подножию горы, Женя поднялась на одно колено. Она была в снегу, лишь на лице снег растаял; по щекам скользили капли: и вода и слезы вместе. Пытаясь встать на ноги, она вскрикнула, свалилась на бок.

— Я ногу сломала, — проговорила она дрожащим шепотом, кривя и кусая губы.

— Что ты болтаешь! Покажи, где болит. — Вадик приподнял ее. — Колено? Вывих или, скорее всего, растяжение, — сказал Вадик. — Смотри, лыжина пополам!

Женя вновь заплакала. Не унималась резь в коленке и было очень жаль великолепные лыжи, подаренные мамой к дню рождения.

Идти Женя не могла. Что делать? В душе Вадика шевельнулось запоздалое раскаяние: «Дернуло же меня подначивать…»

— Спокойно! Жди здесь. Я мигом слетаю за ребятами.

Через полминуты он уже карабкался в гору, размашисто действуя палками. Ноги отяжелели, рубашка липла к вспотевшей спине. Но он не позволял себе медлить, не сбавляя темпа, шел и шел вверх.

Но поспешность не доводит до добра. Зацепив лыжей о лыжу, он грохнулся в снег. «Дыхание сорвал, силы растратил», — сердито подумал он. Отдохнув: немного, пошел спокойнее, размереннее. «Эх, жаль, лучше бы объехать горку, не в лоб брать», — опять упрекнул он себя, чувствуя, что теряет уверенность в движениях.