Гавриил Левинзон - Прощание с Дербервилем, или Необъяснимые поступки

А после отлета я загрустил. Только что вокруг меня было столько друзей, а теперь я был один в беспредельном космосе. Я включил видеофон.

— Егоров, — сказал Чу с экрана, — хорошо, что я записал их адреса. И он высказал то, что обоих нас поразило в этой истории: — Я чувствую себя обманщиком, Егоров. За что меня удостоили дружбы эти простодушные люди? За поношенные одежки.

— Вот именно, Чу, — сказал я. — Нигде дружба не достается так дешево, как на Барахляндии. Вот увидите, скоро на Барахляндию хлынут всякие одинокие, несчастные обманщики в поисках грошовой дружбы.

Два дня мы предавались воспоминаниям о прекрасных часах барахляндской дружбы, а на третий решили посетить Лопушандию, мимо которой как раз пролетали: уж очень нам не терпелось выслать нашим новым друзьям посылочку-другую одежек с инопланетными этикетками.

Я стал ждать, когда папа напишет продолжение этой истории, но папа долго не садился за машинку, хоть мама его и спрашивала:

— Ты что, уже все напечатал?

Тогда я, чтоб напомнить папе о незаконченной истории, положил на столе стопочку чистых листов бумаги — помогло. Новая история, как я и думал, называлась

Лопушандия — планета гигантских лопухов и лопоухих гуманоидов со слабо развитым хватательным рефлексом. Дивясь безобидному и чудаческому виду этих существ, мы без всяких опасений вступили в лопушандский город и через несколько минут оказались с расквашенными носами: все время мы натыкались на что-то невидимое и всякий раз это сопровождалось до боли знакомым по детству ощущением, как будто нас кто-то ударял по носу кулаком. Мы задрали головы, как это делали в детстве после драки, и стали ждать, когда уймется кровь. Воспоминания о детстве переполняли нас.

Наконец мы перенесли наши взоры с лопушандских небес на лопушандскую улицу, мы старались проникнуть в тайну невидимых препятствий. Тут мы и обнаружили, что лопушандцы беспрерывно появляются и исчезают. Они имеют обыкновение собираться группами в скверах или прогуливаться небольшими скоплениями. И вот, вообразите, в какой-нибудь из компаний вдруг один из лопушандцев исчезал, некоторое время спустя — еще один, но, случалось, вместо исчезнувших появлялся новый, а то и два-три. Лопушандцы этого как бы не замечали или реагировали шуткой, боюсь, довольно избитой.

— Дружище, — говорил кто-нибудь только что возникшему из воздуха лопушандцу, — что это за грязная мысль, в которую вы от нас отлучались? Почиститесь.

Шутник доставал из кармана одежную щетку и протягивал смущенному лопушандцу, который только что был невидимкой. Щетка с благодарностью принималась, лопушандец чистил свою одежду, отшучиваясь словами вроде этих: «Дружище, разве можно узнать что-нибудь об этом мире, не запачкавшись!» Похоже, каждый лопушандец носил с собой щетку, чтобы можно было пошутить таким образом. Но это была не единственная странность этих лопоухих людей: кое-кто из них ходил в туфлях разного цвета, многие — в одежках наизнанку; мы видели лопушандца, впрягшего себя в тележку, в которой преспокойно лежал и жевал сено осел; один из лопушандцев средь бела дня ходил по улице с зажженным фонарем, а два его товарища лаяли по-собачьи на прохожих, и прохожим это, представьте, нравилось. Лопушандские чудачества и странности можно было бы перечислять очень долго.

— Я, кажется, разобрался, Егоров, — сказал Чу, — в этом лопушандском феномене исчезновения: они погружаются в собственные мысли без остатка, они в них растворяются. Впрочем, почему бы нам не расспросить этих чудаков?

С предосторожностями, выставив руки вперед, мы приблизились к компании лопушандцев — ни один из лопушандцев не посмотрел в нашу сторону, но все они вдруг исчезли. Новая наша попытка кончилась тем же. Мы пытались вступить в контакт с лопущандцами часа полтора, мы устали, проголодались, но за все это время ни один лопушандец даже не взглянул в нашу сторону. Было ясно: с нами не желают иметь дела. Мы вспомнили, что у нас тоже есть гордость, и решили покинуть эту планету, но, конечно, не раньше, чем добьемся своего. Нам ничего не оставалось, как противопоставить холодному безразличию лопушандцев нашу горячую заинтересованность. Следующего невидимку, на которого я наткнулся, я ухватил за бока и стал трясти. Поскольку я его не видел, телефонная форма обращения показалась мне самой подходящей.