Юрий Дьяконов - ...Для того, чтобы жить

Мама не любила жаловаться даже самым близким друзьям. Она сдержанно, не вдаваясь в подробности, рассказала, что немного прихворнула, подвело сердце. Но теперь уже все прошло, и она уж два дня как работает на фабрике.

Дядя Федя долго всматривался в ее лицо. Потом горько усмехнулся:

— Конспираторы!.. Ну ладно. Я же вам из столицы гостинцев привез. Олег, тащи-ка сюда мой чемоданишко.

Дядя Федя приоткрыл крышку и с видом фокусника стал вытаскивать одну вещь за другой. Первыми появились на свет хорошенькие желтые ботиночки.

— Это кому? — улыбаясь, спросил он.

— Мне! Мне! — забыв недавнее огорчение, вскочил Мишка.

— А это? — Федор Захарович держал в руках продолговатый пакет в промасленной бумаге.

Озадаченный Мишка переводил глаза с мамы на Олега. В пакете оказались маленькие коньки «снегурочки».

— Тоже мне?.. И коньки мне?!

— Кому же? — засмеялся дядя Федя. — Мама едва ли соблазнится. А Олегу они разве что на нос.

Мишка обеими руками вцепился в коньки…

— Ну, а тут, пожалуй, спору не будет, — сказал дядя Федя, вынимая большой светло-серый вязаный из шерстяных нитей платок.

— Вот уж это напрасно, Федор Захарович! — смущенно отозвалась мама. — Себе бы лучше что-нибудь купили.

— Не обижай, Вера. — Он нахмурился. — Вспомнил я, как Михаил твой переживал, когда ты одна с грудным Олегом в белогвардейском Ростове оставалась. Зима, говорит, придет, а у нее ни одной теплой вещи… Больше года по фронтам пуховую шаль для тебя возил. Так она где-то в обозе и пропала… Пусть платок этот будто бы от него, от Миши, будет… Купил по случаю. В Рязани мы застряли надолго. Пути замело. А бабы к поезду вещи всякие вынесли. Сколько, спрашиваю. Нет, говорит, денег не надо, ты хлебом заплати… Была у меня буханка с кусочком. Отдал. Так она еще и благодарила…

В комнате стало тихо. Даже Мишка на минуту забыл о своих коньках. Уставился на гостя темными жалостливыми глазами.

— Да-а, нелегко пока живется людям, — прервал молчание Федор Захарович. — Ну а это, Олег, тебе. Пополнение боеприпасов. Триста штук патронов с облегченным зарядом…

Олег отвел глаза. Федор Захарович глянул на коврик над кроватью, где на больших гвоздях уже ничто не висело.

— А где же винтовка? Где все твое оружие?

— Попрощался я с оружием, — глухо сказал Олег. — Так пришлось… Да я и не жалею, — и твердо глянул дяде Феде в глаза.

— Да-а, лихо же вам пришлось. Лихо… Ну а ты-то, Вера, почему ничего не написала?.. Ведь я в Москве полгода учился на всем готовом. Кормили, поили, еще и в театр водили бесплатно. На что мне деньги?!

— Ладно. В другой раз обязательно попрошу, — улыбнулась мама. — Серьезные разговоры в сторону. Будем чай пить.

— Ты попросишь, как же, — в голосе дяди Феди послышалась обида. — Ну, ладно. А к чаю вот что. — И достал коническую голову сахару в синей обертке и золотистый пахучий лимон…

Дядя Федя рассказывал о Москве, о Мавзолее Ленина и музее Революции, где он был несколько раз, о своей учебе, о последних событиях в стране и за рубежом.

Олег слушал его и одновременно работал — врезал в каблуки Мишкиных новеньких ботинок пластинки для коньков, потому что братишка хотел завтра утром удивить дружков обновками.

Дядю Федю домой не отпустили. Мишка с Олегом уложили его в середину. Счастливый Мишка так и заснул с ключом от коньков в руке. А Олег долго еще выспрашивал гостя о столице…

— Ну и здоров ты спать! — услышал Олег и открыл глаза.

Около кровати стоял дядя Федя и делал гимнастику. Олег вскочил и стал делать зарядку вместе с ним. Потом они умылись ледяной водой в коридоре. А когда оделись, дядя Федя сказал:

— Пока мать в магазине, а Мишка коньками хвастает, нам самое время поговорить по-мужски. Так что там случилось? За что ты в милицию попал? И вообще, расскажи, как вы тут жили это время. Только без обиняков, все, как есть.

Олег честно рассказал обо всем, начиная от утери денег и карточек до истории с макухой.

— Понятно. — Дядя Федя внимательно посмотрел на него.

— Что вы на меня так смотрите? — смутился Олег.

— Да вот хочу понять, что ты за человек. Мешанина у тебя в голове. Грешное с праведным перепуталось. А лет-то тебе… четырнадцать. Пора уже твердо знать: кто ты? За кого? И против кого? Пора определить свой путь в жизни.

— Я и так определил давно. Буду рабочим. А за кого я… Ясное дело, за Советскую власть!

— Верно. Но нельзя быть одновременно и Фомой и Еремой.

— Как это? — не понял Олег.