Виктор Баныкин - Здоровые, смелые!

В полночь нас разбудил сильный стук в двери. Сиран торопливо открыла их, и из сеней послышался ее полный тревоги голос:

— Где ты пропадал, сынок? У меня чуть сердце не разорвалось, пока тебя ожидала. Разве ночью такие, как ты, дети в горы уходят?.. А это что у тебя — не то собака, не то…

— Это враг твоей фермы — пришел в грехах своих каяться.

И Ашот, войдя в комнату, бросил на пол «старую чертовку» — лису-разбойницу. У нее были крепко связаны ноги.

Арам, подозвав Ашота, поцеловал его холодные щеки.

А лиса была жива и блестящими глазками поглядывала на нас — вероятно, раздумывая о возможных способах побега.

— Я открыл тайну, отец, — сказал Ашот. — Такое узнал, о чем никто никогда не слыхал, такое увидел, чего никто никогда не видал…

И Ашот рассказал нам, как он поймал лису.

Залег он за одним из кустов, недалеко от тропинки, по которой должна была пройти лиса, и терпеливо ждал. Ночь была морозная, холодная. Ярко светила луна, и, раздвинув ветки, Ашот хорошо видел и тропинку и небольшую на ней впадинку, где лежал капкан.

Часы бежали, а лисы все не было и не было. Ашот мерз, но желание узнать тайну лисы все пересиливало. Что это за фокусница такая? Как она ухитряется съедать сыр, лежащий на чувствительном — очень чувствительном: мизинцем только тронь! — капкане и уносить целыми ноги?

Но вот наконец лиса пришла. Принюхалась, подобрала все крошки сыра, рассыпанные на тропинке, обошла вокруг капкана и подошла к нему… Близко, совсем близко…

У Ашота сильно застучало сердце.

Ну, что-то дальше будет?

А лиса стоит и лапы к капкану не протягивает. Стоит, смотрит, вытянув вперед острую морду, и в свете луны шерсть на ней отливает золотом…

Постояла так лиса, постояла, а потом легла чуть в сторожке от капкана и… давай легохонько хвостом, словно мягкой, пышной метелкой, сметать с железных зубьев крошки сыра…

Ашот не выдержал. Вскочил, закричал:

— Ах ты, разбойница, хитрюга, плутовка! Вот ты как меня за нос водишь!

Лиса вздрогнула, вскочила, бросилась бежать, да нечаянно и попала ногой в капкан…

— Знатная шкурка! Золото, а не мех! — сказал Арам, рассматривая лису. — Мне за нее хорошо заплатят. Ну, Ашот, это твоя добыча. Что тебе на эти деньги купить, чего ты хочешь?

— Не надо продавать, не надо! — взволновался Ашот. — Отдадим скорняку, пусть выделает. Это мой подарок маме ко дню ее рождения…

И Ашот ласково обнял мать.

На окраине города возвышается Белая дюна. Вокруг нее расположились более мелкие песчаные холмы, поросшие редкими соснами и кустарником.

Если взобраться на дюну и поглядеть вдаль, то у самого горизонта можно увидеть еле заметную серовато-синюю черту — это море. Его близость чувствуется по горько-соленому запаху, который прилетает сюда вместе со свежим морским ветром. Если же повернуться в обратную сторону, то перед глазами встает широкая панорама города. Как по чистой и гладкой коре можно определить молодое деревцо, так и новые дома узнаются по чистым стенам и свежей штукатурке.

А какое множество новых строек вокруг!

В новые дома переселились из старых домишек рабочие многих заводов и фабрик города. В начале зимы сюда переехал пожилой рабочий Линум со своим сыном Зигурдом. По утрам отец и сын вставали вместе и вместе же выходили из дому: отец — на завод, сын — в школу.

В тот год весна подкатила к Белой дюне неожиданно рано. Уже в начале апреля прогремел гром, земля оросилась теплым грозовым дождем, и через несколько дней на солнцепеке зазеленела первая травка.

После долгой холодной зимы ребята отыскали мяч и начали играть во дворе в футбол. Дом, где они жили, был отстроен недавно, и во дворе еще валялись камни, битый кирпич, обрезки бревен, щепа. Это мешало игре.

Дворник дома Иост день-деньской суетился по двору с метлой в руке. Подметал дорожки, лестницу и коридоры. Но убрать строительные отходы ему было не под силу.

Отец Зигурда, возвращаясь однажды домой, остановился на минутку поглядеть на игру ребят. Футбольный мяч, ударившись о какую-то неровность, подскочил и полетел ему прямо в руки. Линум подошел к ребятам и сказал:

— Ну что за игра на таком поле! Ведь вы могли бы все сообща очистить двор.