Вера Иванова - Мисс Сорвиголова

И только тут до меня дошло. Мне стало так плохо, что я так и застыла с ложкой клубничного йогурта у рта.

Леха не прислал мне вчера НАШУ эсэмэску! Он не пожелал мне спокойной ночи и сладких снов!!!

И это был конец света.

Потому что это было нашим ритуалом, который никогда – никогда! – не нарушался. Перед сном мы всегда обменивались такими эсэмэсками. Число смайликов в конце могло варьироваться в зависимости от настроения и усталости, но само сообщение было совершенно, абсолютно необходимым!

И то, что вчера я его не получила, было настоящей катастрофой! Вот почему мне снился ужасный кошмар, вот почему с утра все шло наперекосяк!

Но не успела я свыкнуться с ужасной мыслью, как увидела Ольгу Никитину. Стоя в дверях, чемпионка внимательно оглядывала зал, как будто искала кого-то.

И я прекрасно знала кого!

В панике я отбросила ложку, отодвинула поднос, выскочила из-за стола и бросилась прочь.

– Сашуль, ты что, не будешь завтракать? А можно мне все твое доесть? – крикнула вслед Ираида.

– Можно! – едва сдерживая слезы, ответила я.

– Вот я и говорю, маленькие люди – настоящий клад! – заурчала довольная подруга. – Ничего не едят, ну совсем ничегошеньки!

Следующий кадр: упав под небольшим аккуратным кленом, я безутешно рыдаю над погасшими экранами айфона и айпада – оба гаджета одновременно разрядились, и теперь связь с любимым потеряна надолго, ведь зарядки я оставила на базе! Изо всех девайсов исправно работает только маленький плеер Sony, и чтобы успокоиться, я затыкаю уши наушниками и на полную громкость врубаю “Yesterday” The Beatles.

Именно здесь и находит меня Танюсиков Сеня. Махина весом с 40 тонн выглядит такой изнуренной, несчастной и исхудавшей, что я мигом выдергиваю наушники и закидываю Брыкалу вопросами.

Суть того, что он, путаясь в словах, пытается изложить мне, сводится к одному: противное шоу так затянуло Танюсика, что она совсем забыла о своем верном рыцаре.

Да, видно, Танюсик и вправду изменилась! Что я могу сказать ему в утешение? Только поведать о собственных бедах. Что я и делаю, с радостью наблюдая, как взгляд гиганта начинает оттаивать, и в нем вновь появляется интерес к жизни.

– И я… представляешь, я даже не попробовала клубничный йогурт! А он мой самый любимый! – жалуюсь я, заканчивая свой печальный рассказ.

– А у меня, прикинь, аппетита совсем нет, с самого начала этого шоу! Уже три недели есть не хочется, совсем! Штаны сваливаются, в ремне пришлось новую дырку провертеть! В жизни такого со мной не бывало… – И Сеня растерянно разводит руками.

А потом обнимает меня за плечи огромной лапищей, и мы, пригорюнившись, долго сидим под кленом, наблюдая за парой белых лебедей, скользящих по водной глади Птичьего озера.

– А знаешь, ведь у лебедей – одна любовь на всю жизнь, – говорю я. – И если любимый погибает, то и второй долго не живет.

– Вот это птицы! – с завистью произносит Сеня. – Вот это полет! Верность и преданность до гроба. Далеко до них людишкам. Особенно некоторым.

Но и эта печальная сцена заканчивается, и нас опять подхватывает водоворот событий: на меня вихрем налетают подруги-амазонки:

– Ты где была? Мы тебя обыскались! Давай скорее в костюмерную, пока все костюмы не расхватали!

– Девчонки, знакомьтесь! Мой одноклассник Сеня, – представляю я.

Запнувшись на полуслове, подруги с интересом смотрят на Брыкалу.

– Майя, – пищит Пчелка, делая книксен.

– Ираида, – басит Слоник, протягивая руку.

Растирая после рукопожатия пальцы, гиганты оценивающе рассматривают друг друга.

– Какие большие люди! – одобрительно замечает Ираида и изображает на лице загадочную улыбку Джоконды.

– Да уж, немаленькие! – с достоинством произносит Сеня, и глаза его задорно блестят.

Ну и ну! Похоже, зря Танюсик так погрузилась в свое шоу! Погнавшись за журавлем, она вполне может упустить синицу. Маленькую такую птичку весом в 40 тонн!

А вот и следующий снимок: мы стоим в костюмерной, где нам подбирают костюмы. Здесь тоже полно народу – умницы и красавицы вперемежку с участниками конного шоу, и в этой толкотне так тесно, пыльно и душно, что у меня голова идет кругом, и я покорно сдаюсь на милость костюмерш.

А когда я прихожу в себя, то обнаруживаю, что стала маленьким пажом: на мне черные лосины, расшитый серебром камзольчик с черно-малиновыми рукавами-фонариками, коротенькие малиновые шортики-фонарики и черные с узкими загибающимися носами туфли, на голове пристроился большой малиновый берет с черным пером.