Иосиф Дик - В нашем классе

— Вот чудаки!.. — ходил вокруг них старик. — Нет чтобы прийти во-время да, как людям, сесть на место! Всё норовят через подземный ход…

Из котельной по подвальному коридору ребята вышли на первый этаж, к физкультурному залу.

Однако войти в зал было нельзя. Там шло выступление, и дежурные девочки с красными повязками на рукавах никого не пропускали.

Толя взад-вперед прошелся по коридору, потом заглянул в один из классов. Там, к своему удивлению, он увидел какого-то мужчину с папиросой в зубах, который выводил мелом на доске смешную рожицу. Но вот, улыбнувшись, он стер свою картину и, грузный, сел за маленькую парту в первом ряду и, подперев ладонью подбородок, задумался…

Толя тихо отошел. По всему было видно, что этот человек учился давным-давно и теперь за партой вдруг припомнил свое детство — шумные коридоры, звонки на перемену и всю-всю веселую школьную жизнь. Наверно, это был чей-нибудь отец. Пришел за своей дочкой.

До коридора донеслись аплодисменты. Толя подбежал к дверям и протиснулся вперед, в душный, переполненный школьницами зал.

Занавес на минуту закрыл сцену, а когда он раздвинулся. Толя вдруг почувствовал, что медленно краснеет. На сцене стояла Аня.

Она была в коричневом форменном платье и в ослепительно белом переднике с крылышками. Толя не отрывая глаз смотрел на девочку, и радость и гордость наполняли его. Радовался он тому, что в зале было темно и он, никого не стесняясь, мог смотреть на Аню, а горд был оттого, что весь зал — Толя это чувствовал — также с восхищением глядел на Аню. Но из всего зала лишь один-единственный человек ходил с ней на каток!

— Литературный монтаж седьмого класса «А»! — звонко объявила Аня.

В зале погас свет, а затем сцена стала постепенно озаряться розовыми лучами. Толя увидел большую панораму зубчатого Кремля. Над Кремлем всходило солнце. За сценой на рояле кто-то выбивал бой курантов Спасской башни.

В зале захлопали, и тут, как в театре, начался самый настоящий концерт.

Какая-то девочка сыграла на ксилофоне «Нас утро встречает прохладой». После нее в форме летчика гражданской авиации вышла другая ученица и прочла рассказ о том, как в глухом селе спустился посланный из Москвы самолет и врач спас больную колхозницу.

Затем в ярком сарафане со ржаным снопом в руках выбежала на цыпочках колхозница. Это был танец урожая. Девочка вертелась на одной ноге, кружилась по сцене, подкидывая к потолку ржаной сноп, потом махала руками, будто снимала с деревьев яблоки, и все это делала она легко и красиво.

В первых рядах завизжали:

— Би-ис! Бис!

Но вот на сцене появился Димка — в комбинезоне, с электрическим фонариком на лбу.

Толе очень ясно припомнился тот вечер, когда Аня выбрала Димку на роль шахтера. Он вспомнил, как зашел разговор о радиоузле и как именно сам Толя, а не Димка, предложил построить в женской школе радиоузел. Потом он вспомнил и первую прогулку с Аней, когда она, сняв перчатку, протянула теплую ладонь, а потом показала свои окна на четвертом этаже. И почему-то встали перед ним ее глаза: серые с коричневыми лучиками.

Толя почти не слушал Димку, о чем он там говорил на сцене. Он очнулся, лишь когда перед зрителями закружился хоровод из узбечек, армянок, русских, татарок и других девочек, одетых в национальные костюмы.

Над стенами Кремля спускается вечер. И вдруг взлетают разноцветные огни салюта. Это были гирлянды разноцветных лампочек, которые подбрасывались к потолку за макетом Кремля…

Занавес медленно закрылся.

Зал захлопал, застучали ногами. Вместе с девочками к зрителям вышла и мать Ани. Толя сразу узнал ее и, поняв, что главным постановщиком была она, зааплодировал.

После девочек Димкин оркестр, рассевшись на сцене, ударил «Светит месяц». Горшков с самозабвенным лицом колотил по своим бутылкам, подвешенным на П-образной перекладине. Сидоров, казалось, хотел выбить душу из балалайки, так он стучал по ней пальцем, а Маркин, как какой-нибудь испанский гранд, играл на гитаре.

Оркестр громыхал вовсю, и иногда выходило: кто в лес, кто по дрова. Но когда он исчерпал весь свой репертуар, зал почему-то застонал:

— Еще! Еще!

В эту секунду Толе вдруг очень захотелось быть на сцене, среди ребят, и играть хоть на чем попало — на бутылках так на бутылках, лишь бы играть.

Но вышла Аня и сказала:

— Концерт окончен… Сейчас танцы! Первый — полонез!

В зале зажегся свет. Девочки быстро расставили по стенкам стулья, а через минуту они уже выстроились по парам и под торжественную музыку — это на рояле играла учительница пения — длинной колыхающейся вереницей двинулись по залу. Живая колонна, скользя по паркету, то растягивалась, то свертывалась, рисуя в своем движении удивительные фигуры.