Ико Маран - Хоботок по прозвищу Слоняйка

Два пишется так:

, шесть:

, девять:

Правда, очень просто?

— Просто, — признался Сийм. — Дай-ка я тоже попробую.

Мурляна погрозила указательным пальцем правой лапы и сказала:

— Погоди, погоди, напиши-ка еще одну строчку, и тогда поговорим.

Сийм принялся писать. Он писал с ожесточением и старанием. С ожесточением — потому, что хотел быстрее избавиться от Чудища-Юдища. А со старанием — чтобы быстрее услышать, что ему еще расскажет Мурляна. Закончив строчку, он нетерпеливо спросил:

— А теперь мне можно писать цифры двоичной системы?

— Я лично не советую, — дружески сказала Мурляна. — У тебя могут возникнуть недоразумения. Потому что моя двоичная система отличается от той, которой пользуются люди и вычислительные машины. Им неохота чертить единицы вдоль и поперек, поэтому они ставят их в один ряд с нулями. Не веришь — спроси у папы. Например, 5 они пишут так: 101, а 9 — 1001. Правда, смешно?

Сийму больше понравилась двоичная система Мурляны. Он с интересом спросил:

— Мурляна, а ты еще что-нибудь изобрела?

— Есть кое-что, — скромно, но с достинством ответила Мурляна. — Но лучше всего моя теория относительности. Это насчет часов. Нужно, чтобы было двое часов, иначе нет никакой относительности, и теории тоже нет.

Сийм обрадовался. Он давно хотел узнать, что такое теория относительности, и теперь ему представилась такая возможность.

Мурляна продолжала рассказывать:

— Теория относительности — это удивительная вещь. Например, если кто-то очень быстро идет, то его часы начинают идти медленнее, чем у того, кто сидит. И знаешь, как я это доказала? Я поймала молнию, надела ей на шею карманные часы и запустила ее вертеться вокруг земли. Молния бегает быстрее всех на свете, потому что она не что иное как электричество, правда, без проводов и кнопок. Пока ты скажешь один раз "ну", она сделает восемь витков вокруг земли — вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик-вжик! Сама я сидела на крыше школы и смотрела на другие часы. Вот тогда и обнаружилось, что у молнии часы отстают от моих часов.

— А почему так получается, что у того, кто очень быстро бегает, часы отстают?

— По очень простой причине: ему некогда их завести. И под конец часы совсем останавливаются. Сийм понимающе кивнул:

— Если так, то конечно… Но…

— Но третью строчку ты еще не написал, — сказала Мурляна и кончиком хвоста указала на тетрадку.

Сийм принялся за третью строчку. Она пошла у него как по маслу. Когда строчка подходила к концу, Мурляна приготовилась к прыжку. Но Сийм этого не заметил, так он был увлечен выведением последних восьмерок. Они получились у него очень красивые. Как только он поставил точку, случилось что-то неожиданное: какая-то тень выскочила из-под его карандаша и прыгнула на пол. Это было не что иное как Чудище-Юдище.

Мурляна не зевала: она бросилась вслед за ним.

Началась страшная погоня: грязно-серая тень юркнула под кресло, оттуда бросилась в угол, пробежала по книжной полке вверх, потом вниз, прыгнула за диван, потом мотнулась за занавеску, потом вскочила на цветочный столик, оттуда — на пол. Но Мурляна не отставала. Чудище забилось под диван, Мурляна настигла его и там. Чудище полезло вверх по стенке, Мурляна, стуча коготками, полезла за ним. Чудище по потолку удирало от нее…

Сийм и Хоботок, прыгая от волнения, наблюдали за необычной охотой. Они от всей души хотели помочь Мурляне, но ничего умнее не могли придумать, как время от времени кричали: "Мурляна, оно в углу! Мурляна, оно за занавеской!"

Когда Чудище-Юдище бежало по потолку, Сийму и Хоботку было ясно, что на этот раз оно не улизнет. Но что сделала Мурляна? Она для смелости фыркнула и со всех ног кинулась за беглецом. Со всех ног потому, что по потолку медленно ходить нельзя — тут же свалишься вниз.

Чудище-Юдище не ожидало, что Мурляна полезет за ним на потолок. Оно остановилось, чтобы почесать за ухом, и в тот же миг оказалось в когтях у Мурляны.

С победным визгом она спрыгнула с потолка и побежала на кухню. Журчание воды в раковине возвестило об очередной победе над ненавистным врагом.

Благодарные Сийм и Хоботок проводили Мурляну в переднюю. Она уже собралась уходить, но тут вдруг постучала себя лапой по лбу и воскликнула:

— Семь тысяч лет — это вам не семь лет! Я так мило провела с вами время, что вообще забыла, зачем приходила!