Борис Лобков - Зачем нам чучела?

На причале была огромная очередь. За час не управиться. И тут Сашка нашёл выход. Невдалеке стояла тяжёлая лодка с подвесным мотором. В ней возился мальчишка в красной чемпионской майке. Сашка подошёл поближе. «Гонщик» сделал вид, что не замечает его.

И тут Сашка сделал вывод, что все люди, имеющие дело с моторами, страшные зазнайки.

— Слушай, — сказал ему Сашка, — мне надо срочно в Ильичёвск. Подвези меня, пожалуйста. А?

— Я никого на борт не беру! — сказал «гонщик». — Каждый человек — лишний груз.

— Но мне надо срочно, — сказал Сашка. — Это же недалеко. Я очень прошу тебя. Чего тебе стоит? У тебя же мотор…

«Гонщик» подумал, потом сказал:

— Ладно. Давай садись на нос. Чтобы центр тяжести не переместился.

Они столкнули лодку в воду. Красный «гонщик» дёрнул шнур, мотор затарахтел, и лодка медленно заскользила по воде. «Гонщик» вынул из-под банки белый гоночный шлем, натянул его на голову, крепко застегнул у подбородка и сильно накренился вперёд, не спуская глаз с носа лодки. Он сидел так, будто лодка неслась со скоростью скуттера. Сашка с удивлением смотрел на «гонщика».

Они уже шли полчаса, а берег почти не удалялся. Как будто стояли на одном месте. Потом мотор чихнул и остановился.

«Гонщик» начал копаться в моторе. Он копался долго, нажимая все кнопки и даже на что-то дул. Всё было безрезультатно. Мотор молчал.

Сашка видел, как из-под шлема «гонщика» вытекли две струйки пота и скатились по щекам на его вспотевшую шею.

— Ты бы шлем снял, — сказал Сашка «гонщику», — всё равно стоим на месте.

Тот подумал и снял шлем. Мокрые рыжие вихры прилипли к его голове. Он снова стал нажимать все кнопки, поворачивать краники и на что-то сердито дуть.

— Скажи честно, — спросил, глядя на это, Сашка, — ты мотор знаешь? — Он это спросил потому, что сам мотор не знал, но видел, как ведут себя люди, знающие мотор.

— Да тут надо только… это… сделать… — сказал «гонщик», но что «это», он сам не знал.

— Я тебя спрашиваю, знаешь мотор или не знаешь? — строго спросил «гонщика» Сашка, потому что тот уже копался минут двадцать, а лодку относило всё дальше и дальше в море.

— Не очень хорошо, — сознался «гонщик».

Солнце, как большой оранжевый мяч, закатилось за горизонт. Мотор не заводился.

С берега уже еле-еле долетали крики и смех купальщиков.

Быстро темнело.

Сашке стало страшно — кругом была вода.

— А вёсла есть? — спросил он, хотя сам видел, что вёсел нет.

Гонщик растерянно смотрел на Сашку.

Тогда Сашка снял две доски с банок, одну протянул «гонщику» и приказал грести.

Грести досками было неудобно.

Доска выворачивала руки. Но ребята гребли изо всех сил. Пот застилал им глаза. Огоньки на берегу расплылись и стали пушистыми.

— По-моему, стоим на месте, — сказал, тяжело дыша, «гонщик».

— Ничего подобного, — крикнул Сашка, — греби!

И они ещё долго отбрасывали тяжёлую воду за корму, толкая свою лодку всё ближе и ближе к берегу. Вдруг Котька услышал, что его зовут.

Он оглянулся и замер. Рядом был большой серый борт «Юрия Гагарина».

— Сашка! — кричал Котька. — Сашка, я здесь!

Сашка посмотрел по сторонам и увидел в иллюминаторе своего брата. Потом увидел мамино лицо.

Котька выскочил из каюты и бросился на капитанский мостик.

А потом всё было так. Капитан дал команду «Стоп, машина». Опустили на воду шлюпку. В неё спустился папа и ещё два моряка, они подошли к лодке, в которой были Сашка и «гонщик», папа что-то сделал с мотором, и тот немедленно заработал.

— До берега доберёшься сам? — спросил папа «гонщика».

— Доберусь, — сказал тот, и Сашка видел уже с трапа парохода, что «гонщик» больше не надевал гоночного шлема.

У трапа Сашку встретила мама, и, как только он поставил ногу на палубу, она шлёпнула его и снова, уже, наверное, в десятый раз за этот день, заплакала, и в каюте говорила папе, что у неё нет уже сил заниматься его сыновьями, и пусть он списывается на берег и узнает, какое это удовольствие — Котька и Сашка. И снова говорила, что если папа будет продолжать плавать, она сойдёт с ума.

Потом Котьку и Сашку заперли в каюте и запретили выходить в наказание на палубу. А им совсем этого и не хотелось. Братья забрались на папину постель, укрылись тёплым одеялом и рассказали друг другу всё: Котька об Ильичёвске, а Сашка о школе.