Борис Лобков - Зачем нам чучела?

Клавдия Ивановна немножечко подумала и сказала:

— Это хорошая песня, Костя, но ведь сейчас не урок пения. Правда же?

— Правда, — согласился с учительницей Сашка и сел на место.

Клавдия Ивановна снова взяла мел, обернулась к доске, и в наступившей тишине Сашка с отчаянием громко затянул:

— Всё, Байда! — сказала Клавдия Ивановна. — Дай твой дневник!

Сашка, не медля ни секунды, выхватил Котькин дневник из портфеля и рванулся к дверям.

— Я скажу, чтобы пришла мама! — крикнул он на пороге и бросился вон из класса.

Он пробежал три квартала и пошёл шагом только на мосту. Здесь, на мосту, над крышами, над портом, над парящими голубями и синими спинами троллейбусов, он чувствовал себя в безопасности.

В трёх школах, куда Аннушка привела Котьку, Петрина никто не знал.

— А сколько тут у вас всего школ? — спросил Котька.

— Шесть. И ещё три строится, — сказала Аннушка. — А может быть, лучше пойдём на его улицу? Это совсем рядом.

— Я номера дома не знаю, — сказал Котька. Он и улицу запомнил совершенно случайно: уж очень красивое у неё название — Морской проспект.

— Идём, — сказала Аннушка. — Будем читать домовые доски.

Они обошли уже, наверное, двадцать домов, прочитали от начала до конца двадцать домовых досок, но нигде фамилии Петрина не было.

А когда дома пошли не только вдоль проспекта, но и в глубину в три ряда, Котька подумал, что не надо было слушать эту девчонку.

У одного из домов стоял мальчишка и грыз большое красное яблоко.

— Мальчик, — спросил Котька, — ты откуда?

— Отсюда, — ответил мальчишка.

— С этой улицы?

— Да, — сказал мальчишка. — Я мальчик с нашего двора.

— Ты, может быть, знаешь такого Петрина? — спросила Аннушка.

Мальчишка перестал грызть яблоко.

— Севку-то?

У Котьки от радости сладко ёкнуло сердце.

— А кто Петрина не знает? — сказал мальчишка и откусил от яблока.

— Мне он очень нужен, — сказал Котька. — Я из-за него из Одессы приехал.

— Пошли, — сказал мальчишка и спрятал своё яблоко в карман.

В глубине двора на турнике вниз головой висел Севка Петрин и рассказывал стоявшим вокруг него малышам, что он, если захочет, может сделать сальто, но только сейчас ему этого совсем не хочется.

— Петрин! — крикнул ему ещё издалека мальчишка, который привёл сюда Аннушку и Котьку. — Тебя из Одессы бить приехали!

— Почему бить? — спросила Аннушка.

— А его всегда бить приходят, — объяснил мальчишка. — Вчера приходили бить, на прошлой неделе тоже били.

Севка мгновенно спрыгнул с турника, и Котька увидал, что Петрин сразу понял, из-за чего он тут оказался.

— Я сейчас, — сказал Севка. — Знаешь, ничего не вышло с вашим домом.

— Врёт, — сказал мальчишка с яблоком.

— А ты его кому-нибудь показывал? — спросил Котька.

— Обязательно, — сказал Севка.

— Ну и что?

— Не понравилось. Сказали, плохо придумано.

— А кому ты показывал? — спросил Котька.

— Кому?.. Я его показывал… одному бетонщику.

— Врать не умеет, а врёт, — сказал мальчишка с яблоком, когда Севка ушёл за рисунком.

У рисунка, который они с таким старанием делали с Сашкой, был испачкан край, а в четырёх углах были дырочки от гвоздей.

— Он у меня над столом висел, — попытался оправдаться Севка.

Котька смотрел на рисунок своего дома — все краски выгорели на солнце.

— Ну что? — спросил мальчишка с яблоком. — Бить будете?

— Нет, — сказал Котька, повернулся и пошёл от этого болтуна Петрина подальше.

— Интеллигент! — услышал он за своей спиной голос мальчишки, который их сюда привёл.

Первые капли, упав на землю, завернулись в пыль и так лежали, пока их не разбили другие капли. И тут дождь хлынул сразу. Котька не думал, что дождь так быстро доберётся сюда. Он видел на горизонте эти тучки с серой кисейной бородой, протянувшейся от туч к морю, но думал, что они пройдут стороной. Капли стучали по навесу, под которым спрятались Аннушка и Котька. Миллионы струек захлестнули город.

Земля на глазах превращалась в грязь, которую месили, не останавливаясь ни на секунду, гружённые песком, балками, кирпичом, грузовики; только водители прикрыли немного стёкла, чтобы не заливало кабины. Котька видел, как, не переставая, вращаются с грузом стрелы кранов, и там, наверное, наверху в кабинах, крановщики тоже закрылись от дождя, но продолжали делать своё дело. И в порту краны тоже, не переставая, медленно катились, брали уголь и с грохотом опускали его в трюмы кораблей.