Кира Михайловская - Мальчик на главную роль

Сапёры отлично подготовили поле, и, как только стало светать, началась репетиция. Всадники, одетые в форму офицеров и солдат белой армии, гарцевали на конях, распределяясь по полю. Каждый точно знал место, откуда он кинется в атаку. Чтобы лошадь упала вовремя, у каждой к передней ноге был привязан ремень, конец которого держал всадник. В нужный момент всадник подсекал лошадь, она падала, а «убитый» выбрасывался из седла.

Я прикидывал в лупу аппарата общую композицию.

— Здравствуйте! — прокричал кто-то прямо в ухо.

Передо мной на белой лошади сидел молодой и румяный кавалерист в солдатской форме.

— Не узнаёте? А помните, вы в спортивный клуб приезжали Тамерлана смотреть?

Тут я узнал в кавалеристе того самого коновода, что встретил нас когда-то в конюшне. И Тамерлана узнал. Он был вычищен до блеска, бока его сверкали. Оскалив жёлтые зубы, он пережёвывал мундштук, и белая пена слетала на землю.

— Волнуется! — похлопал его по шее мальчишка.

— Ну-ка напомни, как тебя зовут, — сказал я.

— Матвей Лихобаба. А можно просто Мотяша.

— Как же ты стал киноартистом, Мотяша?

Мотяша покраснел. Он, верно, подумал, что я подтруниваю над ним, над скромной ролью, которая ему посчастливилась.

— У них лошади не хватало, — кивнул он в сторону, где Тимофеев разговаривал с Глазовым, — и я упросил товарища Митина взять нас с Тамерланом.

— А ты сможешь?

— Ещё бы! — выпрямился в седле Мотяша и, дав шенкеля, ускакал на своём Тамерлане.

Как видно, он был счастлив и подъехал ко мне единственно от избытка радости, чтобы показаться, какой он ловкий и красивый и как здорово держится в седле. Не каждому ведь выпадает сниматься рядом с известным Балашовым в кавалерийской атаке, сильно похожей на всамделишную.

Балашов отказался от дублёра, предложенного ему Глазовым. Он и сам отлично ездил на лошади. В седле пропадала его неуклюжесть, он становился ловким и выглядел молодцевато. Он гарцевал на кауром молодом жеребце, стянув поводья рукой в белой лайковой перчатке.

Всё было рассчитано, продумано и предусмотрено. И всё же находящиеся на площадке волновались.

Как только солнце поднялось над горизонтом, мегафон разнёс над полем команду: «Приготовились!»

От волнения или от долгого бдения на холодном, сыром воздухе голос у Глазова сел и прозвучал мрачно и низко. Никто, однако, не заметил этого. Каждый был сосредоточен на своей задаче. Каждый был напряжён до предела. Всё внешнее ушло. Осталась лишь внутренняя собранность и целеустремлённость.

Для меня весь мир сейчас сосредоточился в узком глазу кинокамеры. Раздался выстрел, в небо взлетела зелёная ракета. Атака началась. Одновременно включился аппарат, и машина помчалась по шоссе. Рядом, с криком и гиканьем, наращивая скорость, неслась конная лавина. Загремели выстрелы. Я поймал в кадр рыжего коня, он нёсся прямо на меня, круто выгнув шею, а прильнувший к нему всадник, вытянув вперёд руку, стрелял куда-то через мою голову. Только бы не упустить их из объектива! Вот незаметным движением всадник сделал подсечку, и лошадь грохнулась на землю, взметнув копыта. Всадник вылетел из седла и, перевернувшись несколько раз в воздухе, упал неподалёку. «Снял!» — не успел подумать я, как прямо передо мной выросла белая лошадь. Она скакала, низко стелясь по земле, всадник распластался на ней, слился с её сильным, стремительным телом. Этот полёт я судорожно ловил стрекочущей камерой. Мне казалось, что я сам лечу над землёй и чувствую свист рассекаемого воздуха.

Вжик!.. Взвизгнули тормоза, машина сделала вираж, я едва не вылетел из неё.

— Что такое? — заорал Глазов.

Я пытался ухватиться за ножки штатива, но бесполезно. Вместе с ассистентом мы грохнулись на дно. Машина остановилась. Со всех сторон к нам бежали люди, с воем неслась машина «скорой помощи», дежурившая на съёмочной площадке. Белая лошадь, в которой я только сейчас узнал Тамерлана, билась на поле, пытаясь подняться.

Я не сразу понял, что произошло. Испугавшись выстрелов, Тамерлан понёс и едва не угодил под машину. Спас нас всех Михаил Иванович. Он единственный из всех понял, что случилось, и успел свернуть в сторону.

У Глазова была рассечена бровь; ушибся, слетев с лошади, Мотяша; у Тамерлана повреждена нога, его пытались поднять с земли и увести с поля. Я же был занят только аппаратурой. Мы с ассистентом ползали вокруг, проверяя, во что обошёлся нам испуг Тамерлана. Камера была в порядке. Можно было снимать.