— Они немножко поиграют, Витенька. Им тётя Марина набор новый принесла. Там принцессы и рыцари.
— Рыцари?!
— Бумажные, Вить, лёгкие совсем! Они не попортят ничего, обещаю. А то замучали уже: рыцари есть, а крепости никакой нету в наборе.
— Ну…
— А что ты потом будешь делать?
— Не решил ещё.
— Витечка, ну не сердись, правда. Скажи, мне интересно.
— Тульский кремль вообще хотел. И Ласточкино гнездо. Тут газет полно старых для папье-маше, есть из чего ландшафт сварганить. И ещё мне Алёнка одну книжку обещала. Про шотландские замки. По ней буду.
— А Саввино-Сторожевский скоро закончишь?
— Там только колокольня осталась. Я потерял зарисовку, надо будет в Звенигород как-нибудь смотаться.
— Сфотографируй его, хоть фото привезёшь. Отец-то не разрешит с собой тащить.
Довольная улыбка исчезла с лица Вика.
— Наверное, не разрешит…
— А где он?
— Папа выходной сегодня. На берегу, с друганами.
Во дворе радостно заскулила Бинга.
— А, нет, вон идёт, мам. Говорить будешь с ним?
— Конечно. Я тебя очень-очень.
— И я тебя.
— Ты меня — что?
— Люблю.
— А я тебя жду. И люблю, конечно.
— Клубнику заморозила?
— Всю морозилку забила. Отец вроде в августе обещал приехать. Ну, давай его!
Отец вошёл в бытовку. Слегка запахло спиртным.
— Витька! Колбасы не осталось?
— Осталась, вон на столе. Мама — тебя.
— Колбасы пока нарежь потоньше. На берег ещё ребята подошли. Да, Галюнь, привет! А? Какой монастырь? А, ну видал-видал. Ну и чего? Да ну, брось! Чушь собачья! Да прекрати ты, а! Что ты мне педагогику всю портишь? У тебя есть девчонки, вот и втолковывай им всякую ерунду. А от парня отстань. Ты бы лучше спросила, сколько раз он отжимался сегодня. Небось, нисколько! Какие каникулы?! Для спорта нет каникул. Галя, ему надо будет семью содержать. Нам с тобой, Галя, кто помогать будет? Девчонки разлетятся. Я ж не вечный, Галя… А ты его эти бирюльки [2] Бирюльки — пустяки, мелочи, не заслуживающие внимания, траты сил.
поддерживаешь… Вавилоны [3] Вавилоны — здесь: что-то вычурное, запутанное.
поразвёл, колбасу порезать негде. Да, приедем. В августе, обещал же… Пришли сальца побольше копчёного, кончилось.
Вик порезал колбасу, тихонько взял ведёрко с гипсом и вышел во двор. Там вылил гипс в выбоину на забетонированной площадке, на которой возвышались их бытовки. На отца он не сердился. Наоборот, ему стало стыдно за вавилоны на столе. Денег вавилоны и правда не принесут. Он вздохнул, взъерошил свою пышную рыжую шевелюру, оседлал велик и покатил прочь.

Глава 3
Алёнка
Алёнке снилось сначала что-то ужасное.
Перед сном она залезла на сайт международного фонда защиты животных и прочла там о «лагерях смерти» для тюленят. Охотники отлавливают бельков и сажают их в специальные загоны, где держат без еды до тех пор, пока они не повзрослеют и полиняют. Белый мех сменяет красивая серебристая шкурка. И тогда тюленят убивают.
Во сне Алёна слышала крик и плач тюлених и стук палок по мягкому телу бельков, ведь их не отстреливают, чтобы не портить мех, а…
И тут Алёне привиделась красная кирпичная стена, увитая плющом. И она почувствовала, что там, за этой стеной, есть то, что обогреет, даст надежду и…
Она проснулась. Села на кровати, сунула ноги в тапочки и подпрыгнула, словно наступила в лужу. Посмотрела вниз и обнаружила, что домработница Мила поставила ей отвратительные тапочки, отделанные норкой. Ни Мила, ни мама совсем не понимают, что носить такие тапочки — это всё равно что покупать подснежники в метро. Милочка приносила цветы весной. Алёна ругалась с ней.
«Они же всё равно уже сорваны», — сказала мама тогда..
«Да, сорваны! — ответила Алёна, — но если ты купишь у них, то в следующей раз они опять их нарвут». Вот и с норкой то же самое.
Алёна осторожно взяла тапочки. Мягкий мех норки вызвал перед глазами отрывки кошмара о забитых бельках. Алёна пересилила ужас, разлившийся в груди, и понесла их к шкафу.
Будь Алёна чуть младше, она похоронила бы их за домом на цветочной клумбе. Но она закончила девятый класс и прекрасно понимала, что это глупо… Как говорит учительница по литературе про плохие сочинения: «Ненужный пафос».
Читать дальше