Стил Радд - На нашей ферме

— Твой отец пришел, Джек!

И Джек начинал выть и метаться, как затравленный зверь в клетке, глаза его готовы были выскочить из орбит, а Джо мчался домой и сообщал матери:

— Джек вырвался из сарая!

Бедная женщина всякий раз чуть не умирала на месте.

Но однажды Джек действительно вырвался из сарая. Мать и Сэл в это время гладили белье. Джек открыл дверь и вошел в комнату с топором на плече.

Бросив утюги, женщины испуганно забились в угол да так и оцепенели, даже крикнуть не могли со страха.

Не обращая на них никакого внимания, Джек, крадучись, на цыпочках, прошел к двери спальни и заглянул туда. Секунду постояв, Он схватил топор обеими руками, с диким криком ринулся в комнату и так двинул топором по зеркалу, что оно разлетелось на мелкие кусочки.

Внимательно обследовав все осколки, лежавшие на полу, он спокойно сказал:

— Вот теперь он умер по-настоящему.

И как ни в чем не бывало отправился вкапывать столбы.

Прожил Джек у нас до конца своей жизни. Такого безответного труженика отец никогда еще не видывал. Он работал с утра до ночи, не признавая ни праздников, ни воскресений. Ни друзей, ни знакомых у него не было. Жил он все в том же сарае, питался мясом да еще чем придется: жалованья никогда не требовал. Имя его так и оставалось нам неизвестным. Мы его знали Джеком, а соседи дали ему прозвище «Полоумный Джек».

Как мы ждали всегда воскресенье! Это был большой праздник — день развлечений и охоты. Нам всегда не терпелось поскорее дожить до него. Но однажды нам показалось, что оно никогда не наступит, — чем больше мы ждали этот день, тем дольше тянулось время.

Фермеры держали совет и порешили объявить войну кенгуру; охота была назначена на ближайшее воскресенье. Вообще-то все наши соседи каждое воскресенье охотились на кенгуру, но в одиночку и «на своих двоих» это все-таки было утомительно. А теперь затевалась грандиозная конная охота. Вся округа должна была собраться у нас, в Шингл-Хат, и отсюда отправиться в путь. Что это было за сборище — настоящий цирк! Какое множество разномастных кляч! Сколько всяких разнообразных седел и уздечек! Какая разношерстная свора тощих, поджарых, хромоногих собак!

Мы еще не был готовы, а у ворот нас поджидала целая кавалькада. Двор заполнила свора собак. Одна погналась за курицей, другая перекусила ногу свинье, а дружное собачье трио загнало на персиковое дерево кошку: какой-то пес — его, видно, мучила жажда — забрался на бочку с водой и любовался собственным отражением; целая свора голодных шавок кинулась в дом и стала тявкать на мать, чтобы она открыла им шкаф с продовольствием.

Отец спустил с привязи трех наших собак. Как они радовались свободе — ведь целую неделю они просидели голодными па цепи. Отец сказал, что собак никогда не следует перекармливать. Он хорошо изучил собачьи нравы на псарне деда еще на родине, в Англии, и был убежден, что голодная гончая — самая лучшая. Если верить этому, наши псы должны были обогнать курьерский поезд.

Блистая чистыми штанами, Дейв выехал со двора на доброй старушке Бесс, свежей, ухоженной и готовой рвануться как ветер. Дело оставалось лишь за отцом. Он еще канителился возле своего Фермера. Конечно, Фермер был далеко не скакун, а просто рабочая лошадь, но сейчас на нем была уздечка с сыромятными поводьями и старенькое седло с одним крылом. Отец за что-то отчитывал Джо, а люди терпеливо ждали, и у ворот стоял веселый и оживленный гул голосов. Наконец появился отец верхом на Фермере; позади него сидел Джо, поспешно утирая кулаками катившиеся слезы.

Ура! Наконец-то мы тронулись в путь. Дейв и Пэдди Мелони возглавляли кавалькаду. Путь лежал вдоль педножия Мертвой горы, через выгон Смита. Тут нам пришлось преодолеть небольшое препятствие — проволочную изгородь. Пэдди накинул куртку на проволоку и перепрыгнул на своей кобыле через изгородь — он был отличный наездник! Остальные спешились и, пригнув палкой верхние нитки проволоки, осторожно провели своих лошадей через ограду. Когда очередь дошла до нашего Фермера, он заколебался. Отец все же его уговорил; Фермер медленно занес ногу над изгородью‚ как бы нащупывая, куда поставить копыто, но так и застыл. Джо все еще сидел на крупе. Отец изо всех сил тянул Фермера за поводья. Фермер вознамерился убрать ногу назад. Отец этому решительно воспротивился, и тут Фермер зацепился копытом за проволоку и окончательно заартачился. Оп захрапел, стал осаживать назад, но отец продолжал тянуть в свою сторону. На помощь отцу подбежали Андерсон и дядюшка Браун. Вся троица, упершись каблуками и землю и откинувшись назад, стала тащить Фермера за поводья. Джо струхнул и, вцепившись в седло, завопил: