Лора Уайлдер Инглз - Долгая зима

— Я принёс вам копчёную селёдку в придачу к бутербродам. И посмотрите, что у меня ещё есть! — С этими словами он протянул девочкам связку шутих.

— Ой, папа! — вскричала Кэрри. — Сколько ты за них заплатил?

— Ни цента, — отвечал папа. — Адвокат Барнс дал их мне и велел подарить вам.

— Почему? — удивилась Лора. Она понятия не имела, кто такой адвокат Барнс.

— Не знаю, кажется, он хочет заняться политикой. Старается угодить всем и каждому. Когда мы зажжём эти шутихи — сейчас или после еды?

Девочки переглянулись, и Кэрри предложила:

— Давайте лучше отнесём их домой и подарим Грейс.

— Отлично! — согласился папа, сунул шутихи в карман и развернул копчёную селёдку, а Лора достала пакет с бутербродами.

Селёдка была очень вкусная. Они оставили большой кусок для мамы, съели бутерброды, а потом вышли во двор к колодцу и хорошенько напились прямо из ведра, которым доставал воду. Потом вымыли лицо и руки и вытерлись папиным носовым платком.

Пора было идти на скачки. Вся толпа пересекла рельсы и вышла в прерию. Там стоял шест, а на нём развевался американский флаг. Пригревало солнце, и дул лёгкий ветерок.

Рядом с флагштоком появился какой-то человек. Он стоял на чём-то, возвышаясь над толпой.

— Друзья, — начал он, — я не мастер выступать с речами, но сегодня славный день Четвёртое июля. В этот день наши предки освободились от европейских монархов. В то время американцев было мало, но они не желали мириться с тем, что их угнетают. Им пришлось воевать с британскими солдатами, с продажными наёмниками, а также с краснокожими дикарями, которых эти благородные, разодетые в кружева и золото аристократы натравили на наши селения и платили им за то, чтобы они убивали, сжигали женщин и детей, снимали скальпы. Немногочисленным босоногим американцам пришлось сражаться со всей этой сворой, и они её победили. Да! Мы разбили британцев в 1776 году и ещё раз разбили их в 1812 году, и всего каких-то двадцать лет назад мы изгнали всех европейских монархов со всего этого континента. И за это нам честь и хвала! Да! Клянусь нашим славным звёздно-полосатым флагом, что развевается у меня над головой, пусть только европейские тираны попробуют хоть одним пальцем тронуть Америку — мы тотчас же разобьём их снова!

— Ура! Ура! — закричала толпа. Лора, Кэрри и папа тоже кричали: "Ура".

— И вот все мы сегодня собрались здесь, — продолжал оратор. — Каждый из нас свободный и независимый гражданин этой Божьей страны, единственной свободной на всём свете страны. Сегодня Четвёртое июля, день, когда настала свобода. И нам бы надо устроить более торжественный праздник. Но в нынешнем году мы этого сделать не можем. Большинство из нас только что приехали сюда и теперь изо всех сил стараются пробить себе дорогу. На будущий год многие из нас станут жить лучше, и тогда мы сможем отпраздновать День Независимости как следует. Однако сегодня, Четвёртого июля, мы собрались здесь, и кто-то должен прочитать Декларацию Независимости. Похоже на то, что вы поручили это дело мне, и потому, друзья, снимите шляпы, а я буду вам её читать.

Лора и Кэрри, конечно, знали Декларацию Независимости наизусть, но когда они услышали знакомые слова, то испытали глубокое чувство торжества. Они взялись за руки и, стоя среди охваченной благоговением толпы, слушали вместе со всеми. Высоко в ясной синеве реяло звёздно-полосатое знамя, и ещё прежде, чем слова успевали донестись до их слуха, девочки уже мысленно их произносили.

"Мы считаем самоочевидными следующие истины: что все люди созданы равными и что все они наделены Творцом известными неотчуждаемыми правами, к числу которых принадлежат жизнь, свобода и стремление к счастью.

... Ввиду вышеизложенного мы, представители Соединённых Штатов Америки, собравшись на Всеобщий Конгресс и призывая в свидетели правоты наших намерений Верховного Судью Вселенной, от имени народа американских колоний и в силу его власти торжественно объявляем и провозглашаем, что американские колонии по праву должны быть свободными и независимыми государствами, что они отвергли всякую зависимость от английской короны...

... Твёрдо полагаясь на помощь небесного Провидения, мы все готовы защищать эту Декларацию, взаимно ручаясь друг другу своей жизнью, достоянием и честью".

Никто не кричал "ура". Казалось, скорее следовало сказать "аминь". Но никто толком не знал, что надо делать.

Тогда папа запел, и песню подхватили все.