Эдуард Веркин - Облачный полк

Алька была очень легкая, наверное, я ее смог бы нести и один, если на закорках и по хорошей дороге, а так мы тащили ее вчетвером – это чтобы шагать скорее, – и где-то через полчаса на плече начинала чувствоваться тяжесть. Тогда я менялся и вставал на другую сторону.

Иногда она пробуждалась. Она совсем ничего не понимала, правый глаз косился, дергался вместе со щекой, и голова тряслась, и говорила она еще что-то, я не мог это слушать, натягивал шапку поглубже, а когда не тащил носилки, старался держаться последним.

Мужики говорили про север. Надо туда уходить, там фашистов нет. И леса глуше, и вроде как есть базы, подготовленные еще до войны, Глебов должен знать. Добраться и дождаться весны, все равно сейчас никакой войны – на голодное брюхо не повоюешь особо, да и оружия не осталось. К тому же немцы начали войсковую операцию – вчера на станции видели, как разгружаются эшелоны, егеря, лыжники, вездеходы, а в небе с утра дребезжали «рамы». Партизанский край перестал быть партизанским.

К вечеру вышли к заброшенной делянке, Щенников ее, кажется, узнал. В сороковом он в леспромхозе механиком работал, они тут что-то рубили или торф копали, не знаю. Щенников сказал, что здесь есть сено, колхозникам разрешали косить по углам, они накосили, а вывезти не успели, сено выгнило в первый же год, и никому не нужно сделалось, но переночевать в нем можно, нам вон туда.

Делянка затянулась непроходимым подлеском, поэтому пробирались опушкой, а стогов не могли найти долго – они просели под снегом и среди тоненьких, в палец, березок почти не проглядывались. Это было хорошо, и то, что стога располагались у опушки, тоже хорошо. Мы дождались сумерек и прошли прямо по насту.

Сено действительно сгнило, утратило плотность и удерживалось в стогах уже непонятно чем. Мы отдали плащ-палатки для Альки и устроили ее в самом крупном стогу, а сами распределились по остальным. Нам достался крайний низкий, не стог, а копна. Сено продолжало преть, от этого выделялось тепло, но не настоящее, а затхлое, мокрое и душное, но все-таки тепло.

Я закопался в тухлую вонючую солому, в размякшие ивовые ветки и уснул. Мне приснилась река, пароход, бредущий против течения, много воды, чайки, дети в белых куртках, плывущие на этом пароходе, на берегу лавка с булками, и их выдают просто так, потому что какой-то праздник. Настроение у всех хорошее, и у меня, хотя я не знаю, чему все вокруг радуются, но мне хочется веселиться вместе с остальными.

И птицы в небе. Разноцветные, похожие на треугольные бумажные самолеты или на письма, они кружились над Волгой – это была Волга, хотя я ее никогда не видел, но точно она. Другие корабли плыли по своим делам, а на противоположном берегу паслись козы. Или коровы. Маленькие белые точки, нельзя рассмотреть, мне хотелось, чтобы козы. Опять сон, в этот раз я понимал, что это не наяву, меня стали мучить сны, никогда такого не случалось. Пароход начал причаливать.

– Вставай, вставай, вставай, вставай…

Опять разбудил, собака злая.

Я сел. Пальцы не сгибались, колени тоже, подняться на ноги у меня не получилось. Остальные выглядели не лучше – скрипучие голодные люди. Аля хуже всех. Саныч пытался поить ее чаем. Нет, лучше бы мне не просыпаться, остаться там, на реке, корабль уже рулился к пристани, и меня ждали на нем, я был в этом уверен.

– Вставай, – сказал Саныч в пятый раз, постучал мне в плечо: тук-тук.

Пальцы у него начали чернеть. Самые кончики. Он сунул мне котелок с кипятком и кусок сахара.

– Трудный сегодня день. – Саныч стал кусать пальцы. – Много всего надо сделать.

Он оказался прав, много.

В три вышли к деревне.

Щенников взялся за бинокль и долго ее изучал, подгрызая правый ус.

– Точно, Лука, – сказал Щенников. – Тут, кажется, староста из бывших…

Глебов плюнул в банку.

– Давно надо было… – Щенников хрустнул кулаками, посмотрел на нас.

– Не, – сказал Глебов. – Он ведь не один там, с помощниками. Полицая четыре. А у нас даже гранат не осталось. Надо уходить. Еще можем прорваться, попробовать обогнуть с юга…

Щенников закашлялся.

– С юга топи, – сказал он. – И торфяники, они всю зиму тлеют. Не пройдем. Надо с востока, через лес. Только…

Щенников сплюнул.

– Нам нужен ночлег, – сказал он. – Еще одну ночь в лесу Алевтина не перенесет, я могу точно сказать.

– В деревне точно полицаи? – спросил Глебов.

– Скорее всего. Тут много раньше… Я больше чем уверен. Если попросимся, то сдадут.

Глебов сплюнул в банку. Все смотрели на него. А он не знал, что сказать.