Эдуард Веркин: Облачный полк

Вовка пробирается через сети, запутывается, распутывается, снова запутывается, смеется. В воздух поднимается серебристая пыль.

– А удочек нет? – Вовка выуживает из ячей засохшего пескаря (специально туда прицепил). – Бамбуковых?

– Зачем тебе? У тебя же пластиковые есть.

– Есть. Просто бамбуковые… – Вовка кусает пескаря в бок. – Соленый… Раньше ведь только бамбуковыми ловили.

– Пластиковые лучше.

– Лучше. Но бамбуковые ведь совсем другое дело, правда?

– Правда.

– Вот и я говорю…

Вовка садится на диван, провалистый и музыкальный. Диван скрипит, выдувая из себя, как из меха, фонтаны пыли. Это уже другая пыль – ее можно легко собрать в кулак, слепить птичку, как из хлебного мякиша.

– А в диване что? – Вовка стучит по красноватой обшивке.

– Ничего. Раньше в диваны ничего не складывали. Только скелеты.

– У тебя скелет там? – Вовка перестает подпрыгивать.

– Обязательно.

Вовка смеется. Но с дивана поднимается. Подходит к книжному стеллажу. В прошлый раз он разобрал его до второй полки. Но сегодня Вовка книгами не интересуется, стягивает с полки патефон.

– Пластинки там, в корзине.

Но пластинки Вовку тоже не интересуют. Он пристегивает к аппарату ручку, накручивает пружину, запускает механизм.

Я хочу еще раз предложить пластинки, но вдруг понимаю, что дурак: Вовку совсем не это интересует. Некоторое время мы сидим в чердачной тишине, прислушиваясь к потустороннему хрусту шестеренок, глядя на медленно вращающуюся тарелку. Ее шепот прерывается резким щелчком, Вовка закрывает крышку патефона, легко поднимает аппарат на третью полку – хоккеист как-никак.

– А ты что, шкаф с шубами уже убрал? – спрашивает он.

– Еще в мае, – отвечаю. – Убрал: в нем моль завелась, все шубы сожрала.

– Жаль. А то там интересно было. Шубы – здорово. У нас дома ни одной нет – мама животных защищает, ну, ты знаешь. А это что там?

Вовка возвращается к сетям, пробирается через них, снимает зеленую пластмассовую коробочку, подвешенную с краю.

– Блесны… А зачем тебе блесны, да еще зимние? Ого, финские, настоящие! Можно?

– Бери, конечно.

Вовка достает блесны, разглядывает, пробует крючки на ногте.

– Как лед станет, на рыбалку пойдем, – обещаю я. – На каникулах.

– Мы в Ярославль едем на каникулах, там же первенство. Нормальные блесны, сейчас таких нет… Ручная работа, кажется, посеребренные.

Вовка бродит в сетях, опрокидывает с полки банку с крошеным пенопластом – падает снег.

Я смеюсь.

Вовка выбирается из сетей, в чешуе, в пенопласте, довольный.

– А правда, что папа говорит? – спрашивает он.

– Что?

– Ну, что ты двадцать немцев убил.

– Двадцать?

– Двадцать. Это только из автомата!

И это только из автомата. Да…

– А еще семерых штыком заколол!

– Заколол?

– Ага. А остальных из ППШ.

– А ты откуда про ППШ знаешь?

Вообще-то, я не очень удивлен, я давно уже не удивляюсь. Другие, новая порода, не такие, как мы. Но почему-то их я понимаю. Старшего не понимал, с младшим как с пришельцем разговаривал, а с Вовкой все не так. Хотя, может, это я в детство впадаю постепенно? Уже, пожалуй, пора. Давно пора вообще-то…

– У всех во время войны был ППШ, у тебя тоже должен быть. Или у тебя МП 40?

– Это смотря для чего, – отвечаю я. – Если к составу идти, то лучше с ППШ. А если так, то МП. А вообще мы с пистолетами больше ходили, так удобнее.

– Почему?

– А ты откуда столько про оружие знаешь? – вопросом на вопрос.

– А, – машет рукой Вовка, – книжки читаю.

Книжки он читает – это точно.

– У нас все почти в классе читают. – Вовка направляется к буфету, до него он в прошлый раз не добрался. – А тут что?

– Не помню.

– Посмотреть можно?

– Конечно.

Вовка открывает буфет, нюхает пыль.

– Тут посуда одна битая… – Вовка слегка разочарован. – Но выкидывать, конечно, нельзя, сейчас стекляшки, а через пятьдесят лет на это яхту купим. Пыль сдувать не надо, она предохраняет. Да и сам буфет тоже ничего, его уже сейчас в кино можно снимать.

Вовка бережно закрывает дверцы.

– Это наш родовой буфет? – спрашивает Вовка.

– Да, – отвечаю я.

Это, конечно, вранье, но знаю про это только я. Так что, это уже наш родовой буфет. Его купил еще мой дедушка сразу после Крымской войны.

– Отличная вещь, лак как вчера положили, – Вовка стряхивает прилипший к буфету пенопласт. – Папка рассказывал, как он вырезал звездочку, а ты его выпорол. На левой дверце… А, вон она!

Вовка находит накорябанную звездочку, разглядывает ее неодобрительно.