Михаэль Энде - Джим-кнопка и Лукас-машинист

Поэтому даже самые крошечные детишки умеют самостоятельно стирать свое белье. В год они уже такие толковые, что вовсю умеют ходить и разговаривать по-взрослому.

В два года они умеют читать и писать. А в три решают труднейшие вычислительные задачи, с которыми у нас разве что профессор сможет справиться. Но в Миндалии это никого не удивляет, потому что там все дети такие смышленые.

Вот как объясняется, почему малютка Пинг Понг так витиевато умел вести беседу и присматривал за собой, как его собственная мама. Но в остальном он был точно таким же младенцем, как все младенцы на свете в его возрасте. Например, вместо штанишек ему все еще приходилось носить подгузники. Их концы завязывались у него сзади на большой бантик.

А думал он уже совсем по-взрослому.

Взошла полная луна, заливая улицы и площади города Пиня светло-серебристым сиянием. С дворцовой башни донеслись низкие гулкие удары колокола, усиливаясь и вновь замирая.

– Это Ю, час цикады, – сказал Пинг Понг, – сейчас все младенцы Миндалии получают вечернюю бутылочку молока. Позвольте, я схожу за своей!

– Ну конечно, – ответил Лукас.

Пинг Понг убежал и вскоре появился опять. В руках он сжимал бутылочку с соской, маленькую, как будто игрушечную. Устроившись на подушечке, он объяснил:

– Молоко ящерицы я ценю больше всего. Ребенку моего возраста оно просто необходимо. Несмотря на не очень приятный вкус, оно крайне полезно.

И он принялся старательно сосать из бутылочки.

– Послушай-ка, Пинг Понг, – немного погодя сказал Лукас, – а где ты так быстро раздобыл для нас этот ужин?

Пинг Понг прервал свою трапезу.

– На кухне царского дворца, – небрежно ответил он. – Вон видите? Там впереди возле серебряной лестницы входная дверь.

Сейчас при свете луны дверь была хорошо видна. А днем друзья ее просто не заметили. Джим был очень удивлен.

– Тебе что, можно так просто туда? – спросил он.

– А почему бы и нет? – пожав плечиками, ответил Пинг Понг с важным видом. – Я как никак тридцать второй внук господина Шу Фу Лю Пи Плю, придворного шеф-повара.

– Тебе точно разрешили взять оттуда еду? – озабоченно спросил Лукас. – Я думаю, ее готовили для кого-то другого.

– А-а, ужин для его царского величества, – небрежно махнув ручкой, ответил Пинг Понг, как будто в этом не было ничего особенного.

– Как? – в один голос сказали Лукас и Джим, ошеломленно глядя друг на друга.

– Ну да, – объяснил Пинг Понг, – просто его царское величество опять ничего не пожелал есть.

– Почему это? – спросил Джим. – Ведь было так вкусно.

– Мда, а вы, достопочтенные чужестранцы, разве не знаете, что случилось у нашего царя? Об этом же всем известно.

– Нет, – ответил Лукас. – А что у него случилось?

Пинг Понг внезапно стал ужасно серьезным.

– Я вам все покажу, когда закончу, – пообещал он, – только, пожалуйста, подождите еще немного!

Тут он взялся за свою бутылочку и прилежно зачмокал.

Лукас и Джим многозначительно посмотрели друг на друга.

Может быть, Пинг Понг покажет им дорогу к царю?

В ожидании Лукас задумчиво вертел перед собой одну из палочек и вдруг, что-то на ней заметив, стал изучать другую. Наконец, он сказал:

– Здесь что-то написано. Кажется, стихи.

– А какие? – спросил Джим. Он же еще не умел читать сам.

Прошло довольно много времени, прежде чем Лукас разобрал написанное, потому что миндальские буквы расположены не слева направо, а сверху вниз.

На одной палочке стояло:

«Увижу луну – глаза мои слепнут от слез.»

А на другой:

«Луна за пеленою слез, словно лик моего дитя.»

– Какая печальная надпись, – заключил Джим, услышав содержание.

– Да-а, видать кто-то горюет по своему ребенку, – сказал Лукас, – может, он умер или очень сильно болен. Или так далеко отсюда, что этот кто-то не может с ним видеться и поэтому так убивается. Например, если ребенка похитили.

– Точно, похитили, – задумчиво согласился Джим, – такое бывает.

– Вот бы узнать, – сказал Лукас, закуривая свою носогрейку, – кто это сочинил.

Пинг Понг, который тем временем расправился со своей бутылочкой, внимательно выслушал беседу друзей, а потом объяснил:

– Эти стихи, достопочтенные чужецемцы, написал его величество царь Миндальский.

По его приказу их нанесли на палочки по всей стране, чтобы мы постоянно об этом думали.

– О чем? – хором спросили друзья.