— Не саткать, а таскать. Скажи: тас-кать!
Но Вовке некоторые слова нипочем не сказать. Маленький еще. Ничего, в школе обучат. Там как Мария Яковлевна влепит кол, сразу начнешь правильно говорить.
Погрузили мы, значит, Вовку и понесли.
В Кильково и сельсовет, и магазин, и клуб, и автобусная остановка.
Как же это получается, в одной деревне все, а в другой только амбулатория? И в школу нам с Колей Семихиным придется в Кильково ходить. Свою-то мы через год закончим.
Я нынче похвальную грамоту за успехи в учебе получил. Я способный к учебе. Отец говорит: раз ты, Антошка, способный к учебе, то будем тебя учить. Учись, сынок. Паша вот был неспособный к учебе, так мы его маленько недоучили, а тебя — стало быть, меня — будем учить.
Коля до похвальной грамоты не дотянул у него почерк какой-то корявый, и он не понимает, что такое икс. Но благодарность ему все-таки вынесли.
Уж как мы будем ходить в Кильково, не знаю: там не то что грамоты, а и спасиба не получишь.
Вот пришли мы к мосту, а мост у нас на две половины поделен: одна половина кильковская, другая наша, равенская. Там даже зарубка на бревне имеется, а как же иначе, — без зарубки, того и гляди, будет раздор.
Стоит Шурка Шаров на своей половине, рыбу ловит, а Тришка, подлец, на нашу уже перешел.
Взошли мы на мост, я и говорю:
— Поди с нашей-то половины!
Тришка подчинился, ушел с нашей половины, видно, не захотел обострения, да и так уж у нас с ними востро, дальше некуда. Ушел Тришка, а мы свои удочки закинули с нашей половины, вот это порядок.
Вдруг смотрю — с той-то стороны целая ватага кильковских идет. А во главе Сенька Морозов, он в пятые классы третий год ходит, до того ему надоело, что он уже папиросы курить выучился и на танцах с большими парнями рядом сидит.
Идет Сенька, а в руках у него намётка. Сеньке что наша половина, что своя — все одинаково, он прет напролом.
— Хыть! — говорит. — Амба итальяна!
Плюхнул он наметку возле наших поплавков, еле я успел удочку вытащить, а Коля-то Семихин не успел. Зацепился он крючком за наметку.
Коля говорит:
— Кончай, ты-ы, кончай…
— Амба американа! — говорит Сенька Морозов и как рванет у Коли удочку. — Моя твоя не понимай. Катись отседова. Хыть!..
Вот что ты ему на это скажешь, ведь он таблицы умножения не знает, а за иностранца уже вторую неделю себя выдает.
А кильковские все: ха-ха-ха! Вот дохлые кильки!
Я говорю:
— Сенька, ведь и на тебя иностранец найдется.
— Ай, нехорошо. Твоя — равка, его — килька, моя — американа. Секим башка будем делать. — Это Сенька Морозов-то говорит. Совсем как полоумный.
А кильковские пуще прежнего: ха-ха-ха!
Сенька носилки наши с моста поднял.
— Это что есть? — спрашивает. — Это есть наметка, хороший наметка. Будем щука ловить.
— Не тронь, — говорю, — не тронь носилок, не тобою сделаны!
Но где уж!.. Пошел Сенька куролесить. То на голову их кому-нибудь наденет, то в воду макнет. А то вдруг сел. Несите меня, говорит, как персидского царя. Подняли его кильковские, понесли по мосту, а Сенька направо-налево фуражку снимает, раскланивается, представляется полудурком, полудурок и есть.
Вдруг один шесток под ним — хрясь! Не выдержал шесток, я еще раньше знал, что он сучковатый. Сенька ногами в веревках запутался, лежит на мосту, барахтается. Тут я не вытерпел, схватил мокрую его наметку да сверху Сеньку и накрыл. Все кильковские хохочут, животики надрывают, а нам не до смеху. Подхватили мы Вовку и давай чесать к себе в Равенку.
Митя у нас уехал, вот что нехорошо. Без Мити мы будто бы обедняли. Он куда хочешь с нами ходил, хоть ему восемнадцать. Его в армию не взяли по причине плоскостопия, это такая болезнь.
А уж как Митя на баяне играл! Как заиграет он на баяне, так вся деревня на берег собирается. А на тот берег, бывает, кильковские сойдутся, заказы дают Мите. Мужики кричат: давай военную! А бабы: песню! А Митя что-то свое, непонятное играет. Вот и сидят кильковские, на наших, на равенских глядят.
А сейчас Митя уехал. Хочу, говорит, постичь я настоящую музыкальную гармонию, да и репертуар у меня бедноватый, ведь я самоучка, нотной грамоты не понимаю, вот потому я и собрался в районный центр. Да и жизнь надо понять, ребята, для общего развития мысли, как она там проистекает, вот что главное. Прощайте, говорит, как поумнею, так вернусь.
Читать дальше