Сергей Иванов - В бесконечном лесу и другие истории о 6-м «В»

— Сам не понимаешь? Наблюдать! — рявкнул Генка.

Дальше ничего потрясающего не произошло. А впрочем, как судить. Может, как раз и произошло. Нелька, мальчишка и Снелл, все втроём, прошли по двору и исчезли в парадном.

— Что это за финты, Князь?

— Сюда бы Горелова Кольку, он бы живенько сочинил нам марсианских шпионов из созвездия Альдебаран.

— А мы чего сочиним?

— Не знаю, Семья!

Минут через двадцать Жужина вышла с полиэтиленовой сумочкой в руке. Несла что-то! Но не тяжёлое…

— Дураки мы — не догадались её встретить!

— Опасно! И так заварилось… Видишь, как всё пронюхивает.

Ещё минут через пятнадцать позвонила Маринка:

— Стаин? Это Оленина.

Как ни хотелось Генке узнать новости, он всё же сказал:

— Марин!.. Ну, Марин! Ты можешь меня извинить один раз в жизни?

— Во-первых, не один раз!

— Ну, Мари на!

Генка, что есть силы посмотрел на Шуйского, тот усмехнулся, дёрнул плечом и вышел, прикрыв дверь. И через секунду Генка услышал, как в уборной спустили воду: Князь хотел этим сказать, что ему вовсе не интересно, что он вовсе не собирается подслушивать «глубокоуважаемых влюблённых», что он вообще ни капли не переживает, а, напротив, как и всегда, готов шутить.

Но Генке, конечно, некогда было разбираться во всех этих тонкостях. Вот Маринка бы, наверное, разобралась… Так подумал Князь Шуйский и вздохнул, между прочим, довольно-таки грустно. Впрочем, и Маринка стала теперь какая-то не та. На всякий случай Князь спустил воду ещё раз — может, услышит… Но, конечно, она не слышала!

Она слушала совсем другое.

— Ну, Мариночка. Я тебя очень… Я тебя, Марин, очень прошу! Ты можешь меня простить последний раз в жизни?

Она молчала. Однако Генка чувствовал, что молчала благосклонно.

— Я, Марин, хочешь… Ну, я что хочешь за это!

— Значит, только за это?

Семьянин стоял повинный и счастливый.

— А я, между прочим, у дяди Пети была, — и добавила довольно ехидно: — По твоему заданию.

— Ну, Марин!..

— К нему Жужа ходит уже две недели! — выпалила наконец Маринка, которую саму распирало от новостей.

— Ёлки-палки!

— Но совершенно одна. Наврала ему, что «я, говорит, из штаба». А я ему говорю: «А вы ей чего-нибудь говорили?» А он говорит… В общем, он мне ничего не сказал. А потом он всё-таки сказал, что про собаку он ей говорил.

— Ты это сама спросила, да?

— Спросила, — созналась Маринка.

Это, конечно, была ошибка: Генка не проронил ни звука, но всё было понятно и без слов.

— Я же растерялась! Да ещё ты меня обрявкал…

— Давай, Марин, встретимся по цепи. Ты «срочность ноль» успеешь?

«Ну что тут поделаешь, — думал Генка, — если она совсем не конспиратор и не борец. Психованием тут ничего не добьёшься. Надо спокойно и настойчиво её переучивать…» А сам в это время уже набирал номер Коровиной.

Собрались, глядели друг на друга, хлопали глазами: «Ну и Жужа! Ну и Жужелица!» Сразу стало ясно, что никто ничего прежде не знал. Значит, и предателей никаких не было.

— Но тогда что это за фокусы с нашим Снеллом? — ровным голосом спросила Коровина.

— С нашим покойным Снеллом! — уточнил Лёнька.

— Слушай, Князь, иди ты в болото! — крикнула Таня.

И тут же все на него накинулись: нашёл чем шутить.

Однако в вопросе усмирения Жужиной решено было использовать именно Лёнькин юмор. Назавтра во время географии (добрая Нина Павловна была добрее даже самой Тамары Густавовны, и шестой «В» этим, конечно, пользовался!), итак, на географии Шуйский отправил Жуже записку следующего содержания: «Господин начальник штаба жужелиц! Имей в виду, про твоё враньё и про твои колы всем всё известно. Попробуй туда ещё раз нос сунуть! Крепко целуем…»

Нелька прочитала и покраснела, как маков цвет. И потом сидела уткнувшись глазами в одну точку чуть не весь урок.

Милая Нина Павловна даже сделала ей замечание. Но в обычной своей форме:

— Жужина, ты не работаешь почему?.. Ты как себя чувствуешь?

Нелька в ответ лишь покачала головой.

«Ну что с человеком делаем! — думала Таня Полозова. — Ну хочет — пусть помогает, а мы начинаем тут…» Она собралась на перемене высказать это команде. Но вдруг Жужина опередила её. Едва Нина Павловна ушла, а за нею добрый Боря Сахаровский, нагруженный картами, глобусом и с журналом почти в зубах, в общем, едва эта пара растворилась в грохоте переменочного коридора, Нелька Жужина встала на парту и крикнула:

— У кого есть собака?

Это было настолько необычно, чтобы Жужина и вдруг кричала! Все остановились разинув рты, почти как в комедии Гоголя «Ревизор».