Жаклин Уилсон - История Трейси Бикер

Малышке Камилле эта игра страшно нравилась. Я изображала, как будто пальцы с ней разговаривают тоненькими голосами и по очереди стукают ее по носику, а она так заливалась, что вся подпрыгивала от смеха. Я так скучаю по Камилле!

Ой. Вдруг в голову пришло. Кэм – это случайно не уменьшительное от «Камилла»?

Приятно было увидеть за завтраком, что у Жюстины нос распух и заклеен пластырем.

Так ей и надо! Воображала несчастная, думает о себе невесть что. А на самом деле – ничего особенного. Честное слово, не понимаю, что Луиз в ней нашла. Если бы я была Луиз, подружилась бы лучше с Трейси Бикер.

Самое противное, что я первая задружилась с Жюстиной. Она появилась у нас однажды под вечер, вся такая печальная и унылая, потому что ее мама сбежала с каким-то типчиком, а Жюстину и двух ее братиков бросила на папу – пусть справляются сами как могут. А папа справляться не смог, и детей забрали в опеку. Братьев – в приемную семью на короткий срок, потому что с ними хлопот не много, они еще груднички. А Жюстину те приемные родители не взяли – решили, с ней трудно будет.

Обычно мне трудные дети нравятся. И Жюстина мне вроде понравилась. Тем более что она погрустила-погрустила, да как начнет на всех ругаться, прямо как прорвало. И ругательных слов она знает даже больше меня.

Всю неделю она бушевала, а в воскресенье притихла. Ее должен был папа навестить. Она сразу после завтрака села его ждать, хотя он только к одиннадцати собирался приехать. Настало одиннадцать, потом двенадцать, а потом нас позвали обедать. Жюстина не пошла и курицу есть не стала. Так весь день и просидела у окна как приклеенная.

У меня в животе что-то сжималось каждый раз, как на нее посмотрю. Я знаю, каково это. Сама раньше так сидела. И не только здесь – в дурацких приемных семьях тоже. И в детских домах в промежутке. Все ждала, что мама – придет.

Сейчас-то я уже не сижу у окна как дура. Мама, наверное, далеко живет, вот и не может меня навестить. Да-да, она, наверное, за границей. Мама любит путешествовать.

Может быть, она во Франции.

Или в Испании, она любит, когда солнечно.

Да что это я? Мама, наверное, в Штатах. Может быть, в Голливуде. У меня мама такая красивая, ее запросто возьмут сниматься в кино.

Когда работаешь в Голливуде, невозможно же просто так сесть в автобус и поехать навещать свою дочку за тысячи миль!

И все равно, хоть я не сижу и специально не жду, всегда немножко вздрагиваю, когда звонят в дверь. И не дышу, пока не увижу, кто пришел. Мало ли, вдруг…

Так что я прекрасно понимала, каково сейчас Жюстине. Я не пробовала с ней заговорить – знала, что она мне тут же голову откусит. Просто подошла бочком, бросила ей на колени леденец и поскорее отошла. Вообще-то леденец был не мой. Я несколько штук стащила у малыша Уэйна. Его дурочка мама младше нашей Адели, ничего в грудничках не понимает. Вечно приносит Уэйну леденцы. Они же на палочке, он себе может глаз выколоть! Он и так вечно слюни пускает, а если ему еще и леденец дать полизать, он же липкий станет, как суперцемент. Так что это прямо доброе дело – стырить у него леденцы, когда он отвернется.

– Зачем ты этой Жюстине леденец дала? – удивлялась Луиз. – Трейси, она такая ужасная! Вчера толкнула меня на лестнице и даже не извинилась, еще и слово нехорошее сказала.

Луиз смущенно повторила это слово мне на ухо.

– Ого! Прямо так и сказала? – захихикала я. – Вообще-то она не такая уж плохая. И потом, я же ей не красный леденец отдала. Красный для тебя хранила!

– Спасибо, Трейс! – сказала Луиз и прямо вся засияла.

Такие мы с ней были подруги.

А на Жюстину я посматривала время от времени. Она еще полчасика посидела не двигаясь, а леденец так и лежал у нее на коленях. Потом смотрю – ее рука поползла к леденцу. Жюстина его развернула и лизнула один разочек, подозрительно так, будто я могла его отравить. Ну, видно, было вкусно, так что она еще лизнула, и еще, а потом запихнула леденец в рот целиком. Леденцы иногда здорово успокаивают.

Спасибо, конечно, не сказала. И когда наконец перестала ждать, сразу спать ушла, ни с кем не разговаривала. Но наутро за завтраком она мне слегка кивнула. А я кивнула в ответ и бросила в нее кусочком кукурузных хлопьев, а она бросила в меня, и мы с ней долго так перебрасывались – и подружились. То есть лучшей подругой у меня по-прежнему была Луиз. Ха-ха.