Василий Герман: Аркай

— Иванова Людмила, у твоего воспитанника неважно с ощущением времени. Объясни ему, что до конца урока ещё четыре минуты и десять секунд.

Все, конечно, смеялись, а Люда выходила, чтобы успокоить Аркая.

После уроков он провожал её домой. Но вот удивительно: такой умница, Аркай не желал носить сумку с учебниками. Отлично соображал, чего добивается от него хозяйка, брал ремешок в зубы и клал сумку на снег. Решительно не хотел Аркай рядиться в носильщики. Вилял пушистым хвостом, улыбался виновато и отводил морду, кося зеленоватыми хитрыми глазами. Превращаться в прислугу не соглашался, не его это было занятие.

А ходил он за Людой по пятам. Терпеливо ожидал в сторонке, пока она разговаривала с ребятами. Если же кто-нибудь повышал на хозяйку голос, медленно поднимался и пересаживался поближе. От его острых раскосых глаз деться было некуда. Становилось ясно: попробуй кто обидеть эту девочку — и пёс без промедления ринется на выручку. Ничего хорошего обидчику это не сулило: про историю с Катаем знали все, о решительности и стойкости Аркая на Береговой ходили легенды.

Однажды в субботу Люда с мамой на два дня ушли на катере в город. Аркай норовил запрыгнуть на палубу, но мама сочла, что неловко брать его с собой. Домой пёс не пошёл, остался на причале, зорко следя за подходившими суднами.

Пришла бабушка, увела его. Аркай не стал грызть предложенную рыбу, повернулся и потрусил обратно на причал. Улёгся у швартового устройства и стал следить за рейдом Береговой — не появится ли катер. Сошли моряки с папиного корабля, попытались забрать его к себе, покормить. Аркай беззвучно ощерился, и от него отстали.

Так и пролежал он двое суток на причале. Ничего почти не ел, похудел заметно, но своего поста не покинул.

Когда подошёл долгожданный катер и Люда с мамой спустились по сходне, он не бросился им навстречу, не принялся прыгать и визжать от радости. Подождал, пока Люда подошла к нему, пощекотала за ухом и спокойно направился за нею к дому. И Люда чувствовала себя перед ним неловко.

А бабушка на Аркая и вовсе разобиделась:

— Что за псина такая окаянная, — пожаловалась она. — Жить на свете без Людмилы не хочет. Два раза от причала уводила — удирал обратно. Третий раз не дался. Упёрся, даже рычать на меня начал. И лопать, паршивец, ничего не хотел. Сидит и сверлит море своими глазищами. Извёлся весь.

Что делать, пришлось Люде опять повиниться перед Аркаем. Она обняла его тихонько:

— Не обижайся, пёс, никогда больше тебя не оставлю, всегда будешь со мной.

Аркай уткнулся ей в руки, затих ненадолго. Любил он ласку человеческую, только сам на неё никогда не напрашивался.

А через несколько дней в ночь ударила пурга, неожиданная и злая. Зазвенели стёкла оконные под напором стихии, встала за ними белая мгла. В трубах завыло, свистнули сквозняки, выдувая тепло. Люда намерилась Аркая в коридор забрать, да не тут то было: дверь снаружи сразу снегом так привалило, что открыть её не удалось. Страшно стало за Аркая, долго не спалось в эту ночь.

И мама с бабушкой уснуть не могли, ходили из кухни в комнату, перекладывали что-то, места себе не находили. Известное дело: о папе тревожились. Каково ему в океане с этим жестоким штормом управляться!

Тревожная ночь была в доме Ивановых, да и на всей Береговой мало кто мог уснуть. Ураганный ветер да ещё зимой — плохой подарок морякам. И тем, кто на берегу, не бывает покоя. Знают они, как тяжело на кораблях в лихую погоду. И звонят дежурному, на причал, на радиоузел: всё ли в порядке, не просит ли кто помощи в озверевшем Тихом океане, не поступал ли сигнал бедствия. Не спит Береговая, вслушивается в рёв урагана, готовая прийти на помощь тем, кто штормует вдали от берегов.

Непросто и помочь, когда из дому не выйдешь. Наступила пурга — каждый замри на месте, где она тебя застигла. А если вне дома накрыли порывы тайфуна — укройся в ближайшем помещении и опять же жди. Таков закон Камчатки.

Утро, в какой уже раз, оглушило тишиной. И не поверишь, что ночью ветер крыши срывал, волны рушили причалы. Будто во сне это было. Так оно живётся на Береговой. Ни одна веточка не шелохнулась, только под скалами у родничка грохотал прибой.

Радовались люди, что всё минуло. В океане полный порядок, выстояли моряки, не поддались урагану.

Люда в окошко на кухне выглянула — его до половины снегом замело. Блестела ровная поверхность сугроба, носочки лыж торчали у стенки. Аркая видно не было, и стало Люде нехорошо. Неужто замёрз рыжий? Или ветром унесло его в залив, и он утонул в ледяной воде? Люда открыла форточку и позвала отчаянно: