Андрей Дугинец - Ксанкина бригантинка

— Так бригантинка-то — пиратское судно, — ответил Валерка на недоуменный вопрос девочки.

— Ошибаешься!

Победно прищелкнув языком, Ксанка быстро начала рассказывать все, что знала о бригантине. По ее мнению, бригантина совсем не пиратское судно, а корабль открывателей новых земель, тех, кто любил плавать в дальние моря и океаны. Магеллан совершил свое кругосветное плавание именно на бригантине, потому что она была самым быстроходным, легко управляемым судном.

— А пираты твои просто отняли потом у мореплавателей бригантину, чтоб догонять все суда, и повесили свой черный флаг, — заключила Ксанка. — А в этой книжке все про путешествия, про неизвестное… Хочешь, дочитаю и дам?

Валерка не успел ответить — из гущи вишневника выскочили Атнер и еще пятеро мальчишек, все с удочками. Они тут же потащили Валерку с собой на реку. Звали и Ксанку. Но девочка молча показала книжку и так ласково по ней похлопала, что было ясно: такую книжку нельзя променять ни на что.

— Где, в библиотеке взяла? — спросил Атнер, убегая. — Я за тобой!

— За мной уже восемь девочек и вот он, Валерка.

Рыбалка была удачной, интересной. Но все равно Валерка жалел, что так неожиданно прервался разговор с Ксанкой.

Сегодня мальчишки опять отпросились на рыбалку, а Валерка не пошел: хотелось увидеть Ксанку и поговорить с ней.

Валерка завернул за угол длинного белого здания спального корпуса в надежде увидеть Ксанку в окне. Некоторые девочки любят читать на подоконнике. Но быстро пробежавший по раскрытым окнам взгляд его ни за что не зацепился и тут же печально опустился на оцементированный желобок для стока воды, который ровной, как стрела, тропкой протянулся вдоль двух зданий — спальных корпусов девочек и мальчиков. Атнер рассказывал, что желобок этот называют «дождевым телеграфом». В дождь по этому желобку быстрым потоком бежит вода, стекающая с крыш. Девочки пускают по ручейку бумажные кораблики с записками для мальчиков. А мальчишки потом под проливным дождем бегают за угол дома и бросают на воду свои кораблики с ответами.

Посмотрев на сухое, белое дно желобка, Валерка вздохнул: скорей бы дождь. Ливень бы такой, как из ведра. Он обязательно бы написал Ксанке. А кому же еще? Других он здесь мало знает. А Пеняева хоть и заговаривает с ним, но она ему совсем не нравится, хотя другие считают ее очень красивой. Только непонятно, что в ней хорошего? Лицо белое, как сметана, а брови и волосы, наоборот, черные, даже блестят от черноты. Может быть, это было бы и красиво, но по лицу этой девчонки никогда не узнаешь, веселая она или грустная. Всегда одинаково надутая, будто сердится на весь мир. Да ну ее…

Валерка хотел уже уходить, чтоб не догадались, почему он здесь слоняется, как вдруг ему показалось, что из среднего окошка тянется голубой дымок. Быстро прошел вперед, с удовольствием ступая босыми ногами по шершавому, нагретому солнцем желобку. Остановился. Дыма становилось все больше. И стал он рыжим, густым. Шел он из того окна, на подоконнике которого стояла голубая ваза с букетом полевых цветов. Такая большая, многогранная ваза была одна на всю школу. Это переходящий кубок за лучшую комнату. Валерка знал, что эта ваза стояла в комнате, где жила Ксанка со своими подружками. Он оглянулся, словно хотел кого-то спросить, действительно ли это дым. Но никого поблизости не было. Однако откуда мог появиться дым? Атнер говорил, что печек здесь не топят второй год — с тех пор, как провели батареи. Иногда только в огромных голландках, которые «на всякий пожарный случай» не ломают, уборщицы сжигают бумагу. Но тогда дым идет в трубу.

В душу закралась тревога. Валерка подскочил к окну и крикнул:

— Девчата, что у вас дымит?

Ответа не последовало.

«Может, в комнате никого нету?» — подумал Валерка и, ухватившись за подоконник, встал на широкий выступ каменного фундамента. Заглянул в комнату.

За густым сизовато-рыжим дымом ничего не было видно, кроме самой ближней, аккуратно убранной Ксанкиной койки. Пахло горящей ветошью. Еще раз подтянувшись на руках, Валерка влез в комнату. Бросив на Ксанкину койку учебник, схватил вазу. Воды в ней было до половины. Вышвырнув за окно цветы, которые были уже такими сухими, что сами могли загореться, подбежал к столу, где сквозь едкий дым увидел утюг, охваченный шустрыми огоньками. Левой рукой он выдернул из розетки электрошнур, а правой выплеснул воду из вазы прямо на огонь. Раскаленный утюг, словно взорвавшаяся граната, ударил брызгами жгучего пара. Валерка вскрикнул и, взмахнув обожженной рукой, выронил вазу. Звонко ударившись о железную ножку, кровати, ваза разлетелась на мелкие голубые стеклышки.