Луиджи Бертелли - Дневник Джанни Урагани

Сегодня мне стало лучше и даже захотелось встать. Около трёх я услышал на лестнице шаги Катерины, которая несла мне полдник. Я выскользнул из постели, закутался с головой в мамину чёрную шаль и притаился за дверью, а когда горничная шагнула в комнату, с лаем бросился на неё… И что же натворила эта гусыня?.. Со страху уронила поднос! Ужасно обидно: голубой фарфоровый кувшинчик вдребезги, кофе и молоко льются на новенький ковёр; да ещё эта бестолковая Катерина так громко вопила, что сбежались все: папа, мама, сёстры, кухарка и Джованни…

В жизни не видел большей дурёхи… А досталось, как обычно, мне… Вот выздоровею и сбегу из этого дома, да куда-нибудь подальше, тогда-то они научатся обращаться с детьми!..

Сегодня я наконец встал с постели. Мне разрешили перебраться в кресло, но не могу же я весь день сидеть, укрыв ноги шерстяным пледом! Так и со скуки умереть недолго. И вот, как только Катерина вышла, я сорвал с себя плед и бросился в Луизину комнату посмотреть, что за фотокарточки она прячет в ящике стола (сёстры как раз были в гостиной со своей подругой синьориной Биче Росси). Когда Катерина принесла мне стакан подслащённой воды, она, конечно, попыталась меня найти, но не тут-то было… Я ведь уже сидел в сестринском шкафу.

А над фотографиями я так посмеялся! Под одним портретом было написано: « Форменный болван! »… Под другим: «Ах, милашка, право!»… Под третьим (этого синьора я знал!): « Он просил моей руки, нашёл дурочку! ». И ещё: «Симпатяга!!!»… Или: «Ну и рот!»… И была ещё такая подпись: « Портрет осла! »…

Я отобрал с дюжину фотографий знакомых синьоров и плотно закрыл ящик, чтобы Луиза не заметила. Я придумал одну шутку, надо только дождаться, когда из дома смогу выходить.

Возвращаться в мою тесную неубранную комнатёнку, чтобы скучать дальше, желания не было. И вдруг меня осенило: «Оденусь-ка я барышней!»

Я нашёл Адин старый корсет, белую накрахмаленную нижнюю юбку со шлейфом, достал из шкафа Луизино розовое батистовое платье с кружевной отделкой и начал одеваться. Юбка немного жала в талии, и снизу пришлось подкалывать булавками. Я щедро намазал щёки какой-то розовой мазью из баночки и посмотрелся в зеркало… Господи! Да это не я… В какую прелестную барышню я превратился!

– Вот сёстры обзавидуются! – воскликнул я, очень довольный собой.

С этими словами я подошёл к лестнице, как раз когда синьорина Росси собиралась уходить. Ну и шум тут поднялся!

– Моё батистовое платье! – завопила Луиза, побледнев от злости.

Синьорина Росси схватила меня за локоть и развернула к свету:

– Как у тебя получились такие очаровательные красные щёчки, а, Джаннино? – насмешливо спросила она.

Луиза приложила палец к губам, но я сделал вид, что не заметил:

– Я нашёл баночку с какой-то мазью в ящике…

Девушка ехидно захихикала, будто я невесть что сказал.

Потом сестра объяснила, что Биче Росси – страшная сплетница и теперь всем разболтает, что Луиза пользуется румянами, но я-то могу поклясться, что это ерунда: этой мазью она красит цветочки из шёлка, которые втыкает в волосы.

Я уже собирался улизнуть в комнату, но наткнулся на Луизу, запутался в подоле и оборвал кружева… Ох, вот это было чересчур! Она превратилась в настоящую фурию и влепила мне звонкую пощёчину…

«Ах, синьорина! – сказал я про себя. – Знала бы ты, что я стащил портреты!»

Старшие сёстры думают, что щёки их братьев предназначены только для оплеух… Если бы они знали, какие мрачные и отчаянные мысли они в нас рождают! Сегодня я смолчал, но завтра…

Смешно я всё-таки придумал с этими синьорами с фотографий!

Начал я с Карло Нелли, хозяина шикарной модной лавки на Дель Корсо, который всегда элегантно одет и ходит на цыпочках, потому что ботинки жмут. Завидев меня, он сказал:

– О, Джаннино, ты уже поправился?

Я терпеливо ответил на все его вопросы, он даже подарил мне за это роскошный ярко-красный галстук. Я сказал спасибо, и тут он принялся расспрашивать о сёстрах, ну и я решил, что самое время достать фотографию.

Внизу было приписано ручкой: «Старый хлыщ», уж не знаю, что это за слово такое. Ещё сёстры пририсовали ему усы и рот до ушей. Увидев всё это, он покраснел как рак и сказал: