Гэри Шмидт - Пока нормально

– Здравствуйте, – сказала мама и встала.

– Здравствуйте, миссис Свитек, – сказал мистер Догерти и кивнул. Потом посмотрел на меня. – Ребята просили передать тебе привет, Дуг.

– И им от меня передайте, – сказал я.

– Ладно. – Он повернулся к Лукасу. – Я слышал, вы вышли на работу, тренер.

Можете угадать, каким стало лицо Лукаса, когда огромный мистер Догерти назвал его тренером?

Потом мистер Догерти посмотрел на отца и кивнул.

– Мистер Свитек, – сказал он.

Отец кивнул ему в ответ. Глядя на маму. Не сводя с нее глаз – ни на секунду.

Ни один из нас не знал, что сказать. Думаю, вы понимаете, почему.

Мама тихонько покашляла.

– Хотите котлету? – спросила она.

Видите? Она тоже не знала, что сказать.

– На вид они вкусные, но я лучше не буду, – ответил мистер Догерти. – Я уж и так опоздал на ужин, а вы понимаете, что скажет жена, если я не смогу съесть ничего из того, что она приготовила. – Он откашлялся. Дважды. – Кристофер… – начал он.

– Слушание только завтра, – сказал Лукас. – Вам нельзя…

– Никакого слушания не будет, – сказал мистер Догерти.

В космосе не бывает шума. А вы не знали? Если кто-нибудь из астронавтов с «Аполлона-11» решит прогуляться вокруг космического модуля, он не услышит ровным счетом ничего. Там нет вообще никаких звуков – примерно как в нашем доме всю следующую минуту.

Потом отец встал.

– Крис, – сказал он и остановился. Попробовал снова: – Крис…

– Мы получили анонимное сообщение, – сказал мистер Догерти. – Мы нашли все, что было украдено из хозяйственного магазина. Все без исключения. И звонивший признался. В этом и в том, что ограбил «Спайсерс дели» прошлой осенью.

Мама поднялась со стула и встала рядом с отцом.

– Полицейское управление Мэрисвилла приносит тебе свои извинения, Кристофер, – сказал мистер Догерти.

– Крис… – сказал отец.

– Сообщение было анонимным, и детектив, которому поручено расследование, – а это я, – считает дело закрытым. Никаких обвинений больше не будет.

Мама снова взяла отца за руку.

– И я уверен, – сказал мистер Догерти, – я совершенно уверен, что человек, который нам звонил, теперь понимает: связываться с чем-то в этом роде значит подставлять под удар не только себя самого, но и многих других.

– Конечно, понимает, – сказала мама. Она зашла отцу за спину и обняла его за грудь. А он положил ладони ей на руки.

– А еще я уверен, что у него потрясающая семья и он не хотел причинить вред никому из своих близких. Уверен, что теперь он понимает: они ему нужнее всего на свете.

– Да, – сказал отец. – Понимает.

Мистер Догерти кивнул.

– Еще раз извини, Кристофер. Если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь…

– Спасибо, – ответил Кристофер.

– Увидимся в субботу, Дуг.

– Ага.

Он повернулся и ушел. И знаете что? Дом стал просторней. Думаете, я вру? Как будто сам мистер Догерти вышел, а его огромность осталась, и у нас появилось больше места.

А еще знаете что? Наш дом перестал быть Дырой. Теперь он казался… не знаю. Может, я просто придурок.

Мы все опять сели за стол. Посмотрели на свое холодное пюре и холодные котлеты. И всем вдруг захотелось есть. Мы так набросились на еду, как будто просидели голодные целую неделю. Особенно Кристофер – и вы, наверное, можете догадаться почему. Все ели и смеялись над тем, как быстро мы едим, и ели еще быстрее, вилки с пюре так и летали, и Лукас рыгнул, а потом и Кристофер, а потом и я, а потом и отец.

А когда на столе больше не осталось еды, отец откинулся на спинку стула, и оглядел нас всех, и спросил:

– Скажите честно, видели вы что-нибудь прекрасней этой орхидеи?

Я посмотрел на маму.

Ах, какая улыбка.

Июньская.

А потом отец тоже посмотрел на маму.

– Я видел, – сказал он. – И сейчас вижу.

Когда я пришел в Среднюю школу имени Вашингтона Ирвинга на следующее утро, меня ждал директор Питти. Он велел явиться к нему в кабинет после урока мистера Барбера – мистера Макэлроя уже предупредили, что я опоздаю на всемирную историю.

– И не вздумай улизнуть, – сказал он. С улыбкой.

Когда я к нему явился, мне не пришлось, как обычно, ждать полчаса перед кабинетом. Дверь была открыта, а директор Питти стоял за ней и смотрел в коридор. Угадайте, что он уже снял со стены и прислонил к столу. Попробуйте, угадайте.

Но первым, что сказал мне директор Питти, было:

– Я прошу у тебя прощения. Я был неправ. Я ошибался во многом и сожалею об этом. – Он протянул мне руку, и я ее пожал. Потом он показал на Бурого Пеликана. – Теперь он твой.