Мария Майерова - Робинзонка

Блажена открыла глаза, но не могла шевельнуться. Очень медленно она приходила в себя. В полусне она вспомнила о тесте, встала и, как лунатик, побрела к плите. Подняв полотенце, она попробовала тесто, и оно показалось ей холодным, как лицо человека, пришедшего с мороза в комнату.

— Еще не подходит, — сказала она себе, — и такое холодное — что с ним случилось? — Но она была не в силах о чем-либо думать. Ноги у нее дрожали от холода, и, хотя она чувствовала в своем теле жар, по спине у нее побежали колючие мурашки.

Она заснула снова, но сон ее был беспокойным и прерывистым. Тяжелые, болезненные сновидения не оставляли ее, хотя она, громко, тяжело вздыхая, пыталась выбраться из них. Тело ее никак не могло найти удобное положение, и она беспрестанно ворочалась, а губы все время что-то шептали.

Пан Бор, вернувшийся около полуночи, увидел, что Блажена во сне кого-то отталкивает, произнося неразборчивые слова.

— Блаженка! Что с тобой? — встревоженно спросил он и увидел, что дочь вся горит.

Наверно, набегалась, сказал он себе, положил ей на голову мокрое полотенце и, едва коснувшись постели, сам забылся крепким сном и проспал до утра.

Когда он утром проснулся, Блажа уже заваривала кофе, но двигалась вяло, и вид у нее был утомленный.

— Доброе утро, папка! Мне как-то не хочется сегодня ничего делать. Вероятно, потому, что уже праздники.

— Отдохни, Блаженка! Сегодня к вечеру ничего не готовь. Гозноуркова пришлет нам кашу с грибами, а рыбу я куплю, жареного карпа, — разве что сделаешь картофельный салат.

Картофельный салат Блажена любила до смерти, но сегодня ей совсем не хотелось есть, и поэтому она ответила так равнодушно, что отец удивился.

— Если хочешь, сделаю. Я еще должна испечь этот кулич. Правда, кажется, тесто совсем не подошло.

— Не утруждай себя, испечь тебе поможет Тонечка.

— У нее у самой сегодня забот полон рот: ведь она готовит девять разных блюд. Я не хочу надоедать ей, — буркнула Блажена.

Но все же вскоре постучала к Тонечке. Без нее дело не шло.

Тонечка всегда находила для Блажены свободную минутку, ведь она была ее верной Пятницей. Пришла Тонечка и сегодня, ткнула пальцем тесто и спросила:

— А дрожжи положила?

— Положила, — тоненьким голосом ответила Блажена.

— Значит, они были плохие, — решила Тонечка.

— Да, не очень хорошие, — призналась ученица, — но других уже не было в магазине.

Тонечка развела свежую закваску, дала ей подойти, добавила в тесто и все хорошенько размешала.

— Знаете, Тонечка, у вас как у машины получается! — удивлялась Блажена, смотря на мелькание ловких, сильных и округлых рук Тонечки.

— Вечером испечем. Сделаем это вместе, все будет в порядке, — заверила Тонечка.

Блажена через силу продолжала заниматься хозяйством. Неудача с куличом не давала ей покоя, и неприятное чувство досады, что у отца на праздник не будет кулича к чаю, все не проходило. Она была так недовольна собой, что не хотелось ни бродить по улицам, ни смотреть на прохожих. Ей так хотелось чем-нибудь утешить себя! И тогда она подошла к своему письменному столу и взяла в руки все учебники, некогда приготовленные для четвертого класса. Она подправила все их обложки и с огромным удовольствием принялась на каждой обложке писать название учебника.

Но рука не слушалась ее и так болела от предпраздничной уборки и мытья, словно Блажена ее вывихнула; пальцы стали неловкими, деревянными, спина не сгибалась.

Да, огорченно думала Блажена, ведь я за все время в учебники даже не заглянула. Она раскрыла учебник истории, некоторое время внимательно читала, но вскоре ее глаза стали перескакивать со строчки на строчку, не вникая в их содержание, и в конце концов Блажена заснула.

Когда она проснулась, в комнате уже было темно. С улицы проникал лишь слабый свет фонарей и неоновых реклам и, проходя сквозь елку, стоящую на полу у окна и касающуюся верхушкой верхней оконной рамы, ложился редким дрожащим решетчатым узором на стены, стол, коснулся он и платья и рук Блажены.

Все это было таким нереальным и чудесным, что Блажене казалось, что она еще не проснулась. Ей было так приятно сознавать, что она может ничего не делать и ни о чем не заботиться. И она впервые не обрадовалась, заслышав отцовские шаги в коридоре и знакомое звяканье ключей в дверях.

Что ей нужно сделать? — мелькнуло в затуманенном сознании Блажены.